Олег Грейгь - Русский царь Иосиф Сталин: все могло быть иначе

— А ви, товарищ Да-авидова, хотели би жить в Москве и трудиться в Ба-альшом театре? — спросил Веру Александровну вождь, когда по окончании спектакля ее привели в правительственную ложу.

А через несколько дней Сталин, вызвав наркома культуры, приказал издать приказ о переводе артистки Давыдовой Веры Александровны из Ленинградского театра оперы и балета в качестве с, олистки в Большой театр Союза ССР. И через месяц после гастролей Верочка переехала в столицу.

Вот тогда-то Сергей Миронович почувствовал нанесенную ему вождем первую существенную пощечину, но не за политику, а, как он сам неосторожно болтал в кругу своих коллег, «за какую-то бабу из театра».

Дорогу товарищу Сталину — шаг за шагом — запрещалось переходить всем и вся; неважно в чем: касалось ли то политики или частной жизни.

После перевода в Москву, Вера Александровна вскоре попала в число ведущих актеров Большого театра.

Вскоре последовала и первая встреча с Генсеком тет-а-тет.

В новогоднюю ночь актриса пела в Кремле, а после присутствовала на праздничном ужине, сидя рядом с вождем. В полночь гости начали расходиться. Неважно где и как Вера Александровна обнаружила записку, в которой указывалось, что ей следует сесть в машину, которая ее будет ждать возле Манежа.

Была глухая морозная ночь; Вера недолго колебалась, догадавшись, от кого последовала эта просьба. Неподалеку от Кремля к ней подошел А. Голованов и провел к машине; по дороге к прекрасному особняку, где жил Генсек, они свернули к одной из закрытых спецполиклиник. Там молодую женщину осмотрел медперсонал; был сделан быстрый анализ крови и мазков на предмет выявления венерических заболеваний. Надо сказать, подобную процедуру проходили все сталинские любовницы.

…После угощения фруктами и экзотическими заморскими вкусностями, как выразился сам Сталин, он вполне уверенно и бесцеремонно снял с нее кофточку и расстегнул бюстгальтер. После чего сказал: «Сними все остальное».

Ей ничего не оставалось, кроме по-советски стыдливого: «Товарищ Сталин, а давайте выключим свет».

Сталин чмокнул губами, невнятно заклокотал горлом и согласился: «Хорошо».

Если Вера Давыдова стеснялась и находилась в состоянии шока, то товарищ Сталин не стеснялся и шока не испытывал. Однако увидев обнаженное до талии очаровательное тело 28-летней красавицы, Сталин, которому тогда было 54 года, и в самом деле не захотел показывать физически несовершенное и несколько уродливое, как ему казалось, свое тело.

Через неделю после той новогодней ночи актриса Давыдова переехала из театрального общежития в прекрасную трехкомнатную квартиру.

Когда они встретились в четвертый или пятый раз, Вера сказал о том, что в Ленинграде находится ее муж, который очень беспокоится. Надеялась ли она, что его тоже переведут в Большой? Скорее всего, нет. Но, удивительное дело, Сталин, услышав ее слова, тут же ответил: «Хорошо, товарищ Давидова, ми переведем вашего мужа».

На следующий день он лично позвонил ей и сказал, что нарком культуры подписал приказ и отныне ее муж переведен.

Вместо того чтобы радоваться, Верочка Давыдова растерялась, испугалась, не зная что делать, ведь не сегодня-завтра к ней приедет муж и… что же будет тогда? Так, в смятении, она провела полдня, день. Но ни на второй, ни на третий день Мчедлидзе не приехал. А через пять дней он позвонил ей в театр и она, сорвавшись с репетиции, подбежала к телефону. Муж коротко сказал, что звонит из Тбилиси и что приказом наркома СССР по культуре он назначен… ведущим солистом театра оперы и балета в Тбилиси. Его попытка объясниться в накромате культуры Грузии окончилась предупреждением в наркомате внутренних дел Грузии. И там же, — жаловался Мчедлидзе, — сказали, чтобы я тебя, дорогая Верочка, не беспокоил и разрешили мне с тобой поговорить лишь пять минут.

Не успела Верочка что-либо ответить, как в телефонной трубке раздались протяжные гудки.

Ее попытки дозвониться в Тбилиси окончились безуспешно. Во время очередной тщетной попытки в трубке раздался щелчок и какой-то грубый голос сказал: «Вера Александровна, я вам рекомендую не звонить в Тбилиси и не беспокоить его. И он вас тоже беспокоить не будет».

А на следующий день ей позвонил Поскребышев, попросив приехать в особняк, где у ней были свидания с Генсеком.

Сталин сразу бесцеремонно «взял» ее, а затем сказал, что у него есть сврбодное время и он готов ее послушать. «Только не пойте, а говорите».

Вера попыталась решить все вопросы сразу и выпалила сгоряча: «Я что, разведена с мужем?»

Сталин спросил: «Что еще тебя интересует?»

Вера ответила что ничего, но у нее есть просьба и она хотела бы работать в Тбилиси.

Сталин среагировал и, прищурив звериные глаза, подошел к ней вплотную, так что она невольно встала.

— Ты спала с каким-то мелким грузином. Тебе ш-то, не понятно, кто ты? Если ты будэшь спать с товарищем Сталиным, ты сумеешь прославить наше оперное искусство…

И она терпеливо и… увлеченно выслушала интереснейший рассказ об оперном искусстве, об истории Большого театра, неожиданно для себя узнавая такое, чего не слышала ни на одной лекции профессоров за время своего обучения в Ленинградской консерватории. Великие знатоки оперы из консерватории, по ее мнению, прекрасно разбирались в этом волшебном искусстве. Она с затаенным дыханием слушала их лекции. Но то, что ей поведал Сталин, ставило этих профессоров на несколько порядков ниже его; знания Иосифа Виссарионовича об этой сфере искусства (как и в других областях знаний) были уникальны.

Пораженная, Вера Александровна забыла обо всем на свете.

А Сталин неожиданно перешел на другую тему: «Товарищ Давидова, отсюда вас отвезут в новую квартиру на улицу Гор-кого. Таких льгот, как делал вам проходимец, за-а-тесавшийся в наши ряды Киров, не будет. То, што он вам предоставлял — мелкое мещанство. А там, где ви живете, ви уже ви-пи-саны. У моего помощника во-о-зьмите свой паспорт с новой пропиской».

Веру Александровну поселили в роскошный дом на улице Горького, в котором жили очень известные деятели литературы, искусства и партийные функционеры из идеологического отдела и отдела культуры ЦК ВКП(б). В новой квартире имелось 8 комнат.

Как-то Вера Александровна заканчивала накладывать грим в своей уборной; сегодня была ответственная партия Кармен в одноименной опере. Через 10–15 минут ожидался ее выход. В дверь постучали и не дожидаясь приглашения открыли, вошел начальник службы безопасности Большого, он же и комендант театра. Сразу, с порога он доложил, что только что за ней прибыл автомобиль из Кремля и ей надлежит немедленно ехать, куда будет сказано сопровождающим.