Феликс Кузнецов - «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

Думается, что в этих обстоятельствах выполнить просьбу друга и срочно отозвать его с фронта ради передачи своей собственной рукописи Шолохову нравственно было не просто. Произошло своего рода столкновение разноплановых интересов.

Кудашев рвался на несколько дней в Москву, чтобы вернуть другу его рукопись, в историческом значении которой он отдавал себе полный отчет, и боялся, случись с ним беда, за судьбу этой рукописи. Как в воду глядел !..

Шолохов в это время сам находился на передовой и не имел возможности немедленно вызвать Кудашева с фронта, хотя был уверен: «увидимся в Москве».

М. Е. Чебанова, ставшая женой В. М. Кудашева шесть лет спустя после знакомства Шолохова с Кудашевым, а потому, видимо, не воспринимавшая в полной мере духовную сторону их дружбы, увидела в нежелании Шолохова помочь Кудашеву вырваться на несколько дней с фронта лишь равнодушие и «коварство» по отношению к его судьбе. Она прямо винила Шолохова в гибели своего мужа. Возможно, в отместку за это она чисто по-женски приняла свое коварное решение: рукопись «Тихого Дона» Шолохову не возвращать. Подтверждение тому, что это было осознанное решение, находим в ее воспоминаниях, написанных во второй половине 70-х годов, когда уже в полную силу была развернута атака на М. А. Шолохова по обвинению его в плагиате. Именно тогда рукопись «Тихого Дона» была необходима ему как воздух, тем более, что это была та самая рукопись, которую он представлял писательской комиссии и которая уже своим существованием отметала клевету на него. Тот факт, что это — та самая рукопись, в беседе со Львом Колодным подтвердила и сама Матильда Емельяновна:

«— Эти бумаги попали к вам, когда Шолохов уходил на фронт?

— Нет, намного раньше, когда он приезжал в Москву в 1929 году, доказывал, что написал роман сам» 27.

В своих воспоминаниях, опубликованных уже после смерти Шолохова и посвященных неразрывной дружбе Кудашева и Шолохова, она ни словом, ни намеком не упоминает о рукописи «Тихого Дона», и это, на наш взгляд, подтверждает продуманность ее решения утаить рукопись. Из двенадцати имеющихся у нее писем В. М. Кудашева с фронта, почти в каждом из которых затрагивается эта тема, она выбрала для публикации именно то, где о рукописи нет ни слова.

Матильда Емельяновна Чебанова, жена В. М. Кудашева. 1920-е гг.

При этом Матильда Емельяновна не могла не знать о переживаниях писателя и о страданиях его семьи в связи с обвинениями в плагиате. Она рассказывает, например, о драматическом праздновании семидесятилетия М. А. Шолохова: «Семидесятилетие праздновали в Большом театре. Мы пришли на квартиру за пригласительным билетом, а Мария Петровна нас встречает в тревоге, говорит, “только что увезли Александровича в Кремлевскую больницу ... Что должна была выйти из дома, а он остался бы один, лежал в постели, отдыхал, мое сердце почуяло что-то неладное, я зашла к нему, и он сумел только сказать: “Не уходи”, — и потерял сознание».

Нет никакого сомнения, что этот — уже второй! — инсульт, случившийся с ним в мае 1975 года (первый инсульт был в 1961 году), — прямое следствие той травли, которая началась в конце 1974 года и от которой власть не захотела его защитить. А сам себя на этот раз он защитить был не в силах, поскольку главным аргументом — рукописью романа — он не располагал.

Правда, до начала травли было известно, что рукопись «Тихого Дона» существует и находится в Москве. Бывший заместитель заведующего отделом культуры ЦК КПСС А. А. Беляев в статье «Кто держал “стремя” “Тихого Дона”?» с характерным подзаголовком «Михаил Шолохов унес с собой в могилу страшную обиду», напечатанной в газете «Культура», свидетельствует: «Еще в 1974 году покойный шолоховед Л. Якименко рассказывал мне, что рукописи эти в Москве, что он их держал в руках. Но у кого и где — не сказал. Возможно, что тут сокрыта какая-то тайна писателя, которую предстоит еще разгадать» 28. Тайна была.

Сын М. А. Шолохова Михаил Михайлович Шолохов в своей книге «Об отце. Очерки-воспоминания разных лет» (М., 2004) так прокомментировал эту «тайну».

Отвечая на вопрос: почему М. А. Шолохов долгие годы не пытался найти рукопись там, где он ее и оставил — у Кудашевых, М. М. Шолохов пишет:

«Я интересовался этим вопросом, но не смог пока поправить тех, кто уже отвечал на него: Колодный и другие. Почему отец не искал рукопись? Да потому, что Кудашева скрывала, что эта рукопись у нее. И то, что пишет Колодный с ее слов, и то, что приводит он из письма ее, где говорится, что Шолохов знал, что рукописи у нее, — это вранье. Абсолютно! Я не знаю, что ею руководило, Матильдой Емельяновной, которую мы привыкли называть “тетя Мотя”. Отец с мамой с огромным уважением и теплотой относились к этому семейству, и нас, детей, к этому приучили. Две было таких семьи: Левицких и Кудашевых. Мы, дети, считали, что они нам родственники или что-то вроде того. “Бабушка Левицкая”, “тетя Мотя”... Мы как-то разговаривали с сестрой, Светланой, и она предположила, что Матильда Емельяновна просто ревновала... Ревновала к той дружбе, которая была между отцом и Василием Михайловичем Кудашевым. Василий Михайлович был человек с по-детски чистой душой, доверчивый, совершенно лишенный зависти. Когда отец пришел в литературу, Кудашев уже имел определенное имя, вначале даже патронировал отцу. Затем отец шагнул вперед, но отношения между ними нисколько не изменились. Когда отец бывал в Москве, Кудашев мог и целыми неделями не появляться дома. Моя мать даже выговаривала ему: “Василий, ты хоть позвони жене, где ты есть”. Точно так же, когда отец приглашал их в Вёшки, Кудашев жену никогда не брал. Он всегда приезжал один и мог здесь пробыть до тех пор, пока дела не заставляли его возвратиться в Москву. И отсюда он ей не писал и не звонил. Может быть, она завидовала таким отношениям, не знаю.

Отец еще живой был, когда мы спрашивали ее про эти рукописи. Она говорила, что они пропали во время войны. Сначала — что они сгорели, что пожар был в квартире после бомбежки, потом, что в квартире ее жил какой-то полковник, когда она эвакуировалась, и что он, якобы, мог забрать. Другой раз сказала, что утратила все бумаги при переезде с квартиры на квартиру. Мы, вся семья, присутствовали при этих разговорах, и она утверждала, что ничего не сохранилось.

Я с сестрой Машей приезжал к ней на квартиру в Москве, а потом и в Вёшенской, при матери, она отвечала: “Нет, нет. Ничего не осталось”. Теперь она написала, что Шолохов якобы сам ей оставил эти рукописи и сказал, мол, делай с ними, что хочешь. Это неправда. Это ложь. И что рукописи сохранились — отец не знал этого. Если бы знал, он бы наверняка их забрал, например, когда Солженицын поднял эту свою лживую кампанию <...>