Феликс Кузнецов - «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

Начнем с того, что Атарщиков, страстный патриот Дона, при этом не был «сепаратистом», но был поначалу истовым сторонником Корнилова, отстаивавшего идею «единой и неделимой» России, а позже искал национал-казачьего соединения с большевизмом.

Казачьим «сепаратистом» был сотник Ефим Изварин. Его роль в романе сугубо функциональна и строго определенна: этот персонаж фактом своего существования свидетельствует о бытовании на Дону в пору Гражданской войны идеи казачьего сепаратизма, независимости от России. Однако эти идеи не имели сколько-нибудь серьезного влияния на Верхнем Дону, да, пожалуй, и на Дону вообще.

В книге «Стремя “Тихого Дона”» роль и значение характера сотника Изварина неоправданно преувеличены. Это подтверждает и судьба его реального прототипа — Иосифа Изварина. Он был уроженцем станицы Гундаревской, вернулся с фронта старшим урядником и был произведен в офицеры в 1918 году. Одержимый идеей казачьей федерации в составе Дона, Кубани, Терека и Кавказа 46, он однако не оставил хоть сколько-нибудь заметного следа в истории казачества. В памяти земляков остался лишь факт его героической гибели в 1920 году, когда раненый Изварин вдвоем с женой встретил за пулеметом колонну красных войск, направлявшуюся в Гундаревскую, и был убит прямым попаданием снаряда.

Факты свидетельствуют, что идеи «сепаратизма» не играли значительной роли в армии повстанцев и имели значение главным образом как оправдание нежелания казаков воевать с Советами за пределами Области Войска Донского.

Каким же было реальное отношение самого Крюкова к идеям казачьего «сепаратизма»?

Судя по воспоминаниям людей, близко знавших его, Ф. Д. Крюков был патриотом России и одновременно патриотом Дона, который он любил больше всего на свете, любил его традиции и обычаи, казачьи песни, казачий говор — и это сближает его с Шолоховым.

Война с германцами резко обострила чувство патриотизма Крюкова. «Война перевернула все прежнее бурлящее возмущение и убеждения Ф. Д., — пишет в своих воспоминаниях о нем Д. Воротынский, — и он открыто перешел на сторону монархии» 47. Окончательный отказ от народнических воззрений и переход на монархические позиции у Крюкова произошел после революции 1917 года.

Убежденным монархистом, сторонником «белой» идеи, то есть «единой и неделимой» России, он оставался на всем протяжении Гражданской войны. Публицистика Крюкова этого времени, особенно последних лет его жизни, когда он возглавлял «Донские ведомости», свидетельствует, что он не был ни донским сепаратистом, ни сторонником донской автономии, — эти качества без оснований приписывает ему Д*. Следовательно, Изварин никак не мог быть положительным героем Крюкова.

«За родину мы бьемся, — писал он в «Донских ведомостях» 16 сентября 1919 года. — За нее, единую, великую и святую, готовы сложить головы в смертном бою». Вожди казачества, — по его мнению, — «приведут в Москву победные рати лучших детей народа русского, борющихся за воссоздание великого отечества» 48.

«Долг перед Родиной», — так называет он свою очередную статью в «Донских ведомостях» от 15 декабря 1919 г., в которой призывает объединить усилия донцов «в одном направлении — к созданию единой мощной Родины» и объединить эти усилия «на общей русской полосе», чтобы «иметь право глядеть прямо в глаза нашим детям и будущим поколениям России — несомненно великой и единой в будущем нашей отчизны» 49.

Таковы были убеждения Федора Дмитриевича Крюкова времен Гражданской войны, не имевшие ничего общего с идеями сепаратизма и автономии Дона. Не проходило номера «Донских ведомостей», в котором он не печатал бы свою статью, и почти в каждой он отстаивал дорогую его сердцу мысль о том, что его любимый донской казачий край — неотрывная часть великой и единой России 50.

Следует подчеркнуть, что Крюков был не только вторым лицом донского «парламента» — Войскового Круга, но и главным редактором правительственного печатного органа — «Донских ведомостей», т. е. фактически — руководителем пропагандистского отдела Донской армии, где отношение к сепаратизму и сепаратистам было жестоким и вполне определенным. Убедительное тому подтверждение — случай с сотником-графом А. М. де Шаблем, редактором газеты «Вестник Донской армии» и начальником политической части штаба Донского корпуса, допустившим в своей газете несколько высказываний сепаратистского характера: «Какое нам дело до России?! Хочет она себе коммуну — пусть себе живет, хочет царя — пусть наслаждается, мы хотим жить так, как нам разум, совесть и дедовский обычай велит» 51.

За столь «крамольные» мысли газета была закрыта, ее редактор обвинен в государственной измене, а генерал Сидорин и его начальник штаба генерал Кельчевский преданы суду по обвинению в попустительстве: «имея сведения о преступной деятельности обвиняемого, сотника де Шабля, не приняли зависящих от них должных мер» 52.

В итоге сотник де Шабль прострелил себе грудь, а генералов суд приговорил «к лишению воинского звания, чинов, орденов, дворянства и к четырем годам каторжных работ». По ходатайству Донского атамана наказание ограничилось «увольнением их от службы в дисциплинарном порядке» и лишением их «с согласия Донского атамана, права ношения в отставке мундира» 53.

История эта, случившаяся сразу после эвакуации Донского корпуса в Крым, показывает, что для «кадетов», руководивших Донской армией и Донским правительством и воевавших за «единую и неделимую Россию», идеи казачьего сепаратизма и автономии были принципиально неприемлемы. Имперская, а не сепаратистская идеология была идеологией не только Добровольческой армии, но и находившейся под командованием Деникина Донской армии, Донского правительства и Донского Круга, одним из руководителей которого в 1918—1919 годах был Крюков. Только незнанием истинного отношения к казачьему сепаратизму в Донской армии и в Донском правительстве, равно как и позиций самого Крюкова, можно объяснить превращение в книге «Стремя “Тихого Дона”» гипотетического «автора» «Тихого Дона» Крюкова в «сепаратиста» и «самостийника».

И уж полным искажением сути вещей является утверждение Д*, будто «автор» «Тихого Дона» (под которым разумеется Крюков) стремился не просто к независимости Дона, но к «независимости Области Войска Донского в составе казачьей Федерации» 54.

Идея независимой казачьей Федерации, куда вошли бы казаки Кубани, Дона, Терека, была сформулирована на Верховном круге Дона, Кубани и Терека, созванном по почину кубанцев в Екатеринодаре в январе 1920 года — за месяц до полного разгрома Донской армии, завершившегося Новороссийской катастрофой. Идея эта была негативно воспринята руководством как Добровольческой, так и Донской армии, а после разгрома белых была обречена на забвение, но, как уже было сказано, реанимирована в эмиграции Вольно-казачьим движением в 1927 году. Ф. Д. Крюков, ушедший из жизни в феврале 1920 года, никакого отношения к идее казачьей федерации иметь не мог.