Феликс Кузнецов - «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

Как известно, в Вёшенском восстании 1919 года Усть-Медведицкая, Глазуновская и другие станицы Усть-Медведицкого округа участия не принимали, между тем как в восстании 1918 года они находились в самом центре событий. Именно в Усть-Медведицком округе революционные силы, возглавляемые Филиппом Мироновым, оказали наиболее жесткое сопротивление восставшему против советской власти белому казачеству. И в эпицентре этого противостояния оказался Крюков — духовный лидер белого сопротивления на Дону. Ситуация тем более драматичная, что противостоял ему Миронов — не только близкий друг детства и юности, но и недавний единомышленник по борьбе за демократизацию России, трудовик-народник по исходной идеологии. Во время революции 1905—1907 годов оба они выступали против использования казаков для подавления демонстраций и репрессий против «внутренних врагов». Оба пострадали — Крюков был посажен в «Кресты», а Миронов изгнан из армии. И вот теперь недавние друзья оказались по разные стороны баррикад!

В 1918 году Крюков печатает в двух номерах газеты «Донские ведомости» очерк «В гостях у товарища Миронова. Рассказ подхорунжего Б. Зеленова» 169— о своем прежнем друге, превратившемся в непримиримого врага, об истории зарождения казачьего сопротивления советской власти в Усть-Медведицком округе 170.

Очерк наполнен выразительными деталями, характеризующими начало казачьего восстания против Советов в начале 1918 года, атмосферу борьбы между «красными» и «кадетами» в 1918 году, руководителя «красных» отрядов Миронова.

Об обстоятельствах этой борьбы подробно рассказал ее активный участник, соратник Ф. Крюкова П. Скачков в статье в «Донской летописи» (1923. № 1. Вена): «После захвата власти большевиками в Усть-Медведицком округе, во главе с Войсковым Старшиной Мироновым (Ф. К.), 21 января 1918 г., Ф. Д. Крюков жил в своей Глазуновской станице, в 39 верстах от Усть-Медведицкой, изредка наезжая в нее повидаться с своими друзьями и навестить сына, учившегося в реальном училище.

Когда в конце апреля в округе началась вооруженная борьба казаков-“кадет” с их противниками казаками-“мироновцами”, изгнанный из станицы Усть-Медведицкой “Революционный Совет” Миронова перенес свою резиденцию к железной дороге в слободу Михайловку, откуда и руководил всеми операциями. <...>

Шла подготовка и в Усть-Медведицкой, но у казаков-кадет не было оружия, кроме шашек, не было патрон, даже на имевшееся ничтожное число винтовок. <...>

Воодушевленная учащаяся молодежь шла в бой, вооруженная одними палками, и доставала себе оружие у красных. <...>

Один за другим приставали нейтральные хутора к восставшим и высылали свои отряды за Дон на помощь бившимся там казакам.

И целые дни на вершине Пирамиды, ставшей теперь “исторической” точкой округа, — стояли толпы народа, молча, пристально всматриваясь в даль Задонья, где на широком, многоверстном пространстве горели отдельные хутора и кое-где рвалась над ними шрапнель... гудели орудия.

А по дорогам зеленеющей майской степи из присоединявшихся хуторов, с заунывными казачьими песнями, полными грусти, тянулись змейки казачьих отрядов, шедших к Дону на сборный пункт.

Далекой, эпической стариной, обвеянной грустью, веяло от всей этой картины...

На горе часто бывали Федор Дмитриевич Крюков и Роман Петрович Кумов» 171.

Нет сомнения, что если бы Крюков писал роман о казачестве в Гражданской войне на Дону, это был бы роман, прежде всего, о казачьем восстании в его родных местах в 1918 году. И в центре его был бы не Татарский курган, как в «Тихом Доне», а гора «Пирамида», и хутора не по Дону и Чиру, как у Шолохова, а по Хопру и Медведице. И это были бы совершенно другие станицы и хутора, населенные иными людьми. По авторскому миросозерцанию и мировидению этот роман был бы убежденно «кадетским», однозначно белогвардейским, лишенным нерва внутреннего противоречия, которым отмечен «Тихий Дон».

Мог ли Крюков в романе о Гражданской войне на Дону обойти этот свой собственный драматичный жизненный опыт? Разве обошел бы Крюков молчанием фигуру Филиппа Миронова, своего друга-врага, игравшего ключевую роль в Гражданской войне на Дону в 1918 году?

Трудно понять, почему Р. Медведев, написавший вместе с С. П. Стариковым книгу «Жизнь и гибель Филиппа Кузьмича Миронова», завершенную в 1973 году, в своей следующей книге «Загадки творческой биографии Шолохова», которую он писал в конце 1974 года, не коснулся этой проблемы взаимоотношений Филиппа Миронова с Крюковым, равно как и вопроса о том, как и эта проблема соотносится с проблемой авторства «Тихого Дона». Ведь если предположить, что автор «Тихого Дона» Ф. Д. Крюков, то с неизбежностью возникает это недоумение: почему в «Тихом Доне» практически отсутствуют реалии Донского восстания 1918 года, особенно драматично развивавшегося в Усть-Медведицком округе, почему отсутствует Филипп Миронов в качестве прототипа, куда пропала топография и топонимика Усть-Медведицкого округа? Почему действие романа разворачивается в другом месте (Вёшенский, а не Усть-Медведицкий округ) и в другое время (Вёшенское восстание 1919 года, а не Усть-Медведицкое восстание 1918 года)? Вне всякого сомнения, Р. Медведев не мог не задумываться над этими вопросами, которые изначально ставят под сомнение авторство Крюкова. Не по этой ли причине в книге «Жизнь и гибель Филиппа Кузьмича Миронова» автором «Тихого Дона» называется М. Шолохов?

«В романе “Тихий Дон” М. Шолохов пишет о расстрелах не только богатых казаков или офицеров, но и рядовых казаков, а также о возмущении всего казачества этими расстрелами» 172, — заявляют Р. Медведев и С. Стариков, привлекая М. Шолохова как автора «Тихого Дона» в союзники в ходе своего анализа причин Верхнедонского восстания. «В своем романе Шолохов пишет обо всем этом лишь как о злоупотреблениях местных ревкомов... <...> Сказать больше перед началом 30-х годов Шолохов и не мог, да и за сказанное ему досталось тогда немало» 173, — продолжают они свою мысль. «Подробно описывая возникновение и развитие Вёшенского восстания, М. А. Шолохов в своем “Тихом Доне” не скрывает и <...> крайнего ожесточения борьбы с обеих сторон» 174.

Как видите, книга Р. А. Медведева и С. П. Старикова «Жизнь и гибель Филиппа Кузьмича Миронова» не оставляет сомнений, что, по мнению авторов, «Тихий Дон» принадлежит Шолохову.

Значит ли это, что критика позиции Р. Медведева по вопросу авторства «Тихого Дона» со стороны Г. Ермолаева и других шолоховедов в данном случае возымела действие? Этого нельзя исключить.

Знаменательно, что, публикуя в 1989 году в журнале «Вопросы литературы» главу из своей книги, озаглавленную «Если бы “Тихий Дон” вышел в свет анонимно», Р. Медведев предварил ее следующим «Предисловием к публикации»: