Феликс Кузнецов - «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

«Рукопись того, что известно как две первые книги романа, пока не опубликована. Сказано только, эта вторая исполнена рукой шолоховской супруги, Марии Петровны ( ?! ).

Но ясно уже сейчас: чья бы рука ни изготовила данную рукопись, доказать авторство Шолохова она не может. И вот почему: человек, переписавший от руки “Войну и мир”, — не Лев Толстой. Для того, чтобы стать Львом Толстым, нужно “Войну и мир” не переписать, а написать. А что касается рукописного “Тихого Дона”, то разве у кого-то возникала мысль, что Шолохов до того обнаглел, что поленился чужой роман собственной рукой переписать? Так прямо чужую рукопись со всеми ерами и ятями в редакцию принес?

Нет, претензии к Шолохову иные — и главная та, что он не только чужую рукопись перекатал, но и не понял того, что перекатывает. А он не понял...» 30.

Исходные позиции Бар-Селлы настолько необъективны и предвзяты, а тон дискуссии настолько неуважителен, что возникает вопрос: стоит ли вступать в научный спор с таким оппонентом? Но, вполне возможно, именно на это — на нежелание опускаться до спора с ним — Бар-Селла и рассчитывает, дабы с помощью эпатажа сохранить, — как пишут Макаровы, — «монопольное положение среди исследователей шолоховской (антишолоховской. — Ф. К. ) темы» 31. Как видим, Бар-Селла считается монопольным лидером современного «антишолоховедения», и этот факт лучше, чем что-либо другое, говорит о его состоянии.

Л. Кацис значительную часть своей статьи «Шолохов и “Тихий Дон”: проблема авторства в современных исследованиях» посвящает именно З. Бар-Селле, которого защищает от критики Макаровых и соглашается с А. И. Солженицыным в том, что им проведен «очень убедительный текстологический анализ». Л. Кацис дает развернутую характеристику «принципов» этого «анализа»: «На основе анализа ошибок и несообразностей в “ТД” он показывает, что изготовители (или изготовитель) книги настолько боялись отказаться от самых малых кусков авторского текста, что использовали даже черновики, написанные скорописью. Использовали, не замечая, что те же события или сведения есть и в пространных вариантах. <...>

В своих работах израильский исследователь пытается также понять, какие свойства авторского почерка привели к ошибкам посмертных расшифровщиков» 32.

Если такой «исследователь», как Бар-Селла, сумел занять «монопольное положение» в «антишолоховедении», значит, его кризис и в самом деле зашел очень далеко. Для более ясного представления о характере этого кризиса и постижения методики и методологии работы современных «антишолоховедов», степени доказательности их аргументации полезно — при всем неприятии тона статей Бар-Селлы — внимательно всмотреться в них.

Главное обвинение Шолохову Бар-Селла формулирует так: «...не может автор не понимать, что в его собственном романе делается. Не бывает таких авторов. А в “Тихом Доне” — это сплошь и рядом. Начинается, скажем, война. Хорошо. А потом еще раз, через 30 страниц. Она же. В том же месте, в тот же час, с теми же людьми.

Я, когда первый раз такое увидел, — глазам не поверил. И второй раз, в другом месте то же самое: об одном и том же, но дважды. В третий раз удивляться перестал — задумался. И понял: один кусок — это роман, а второй — план. Экономный такой автор — составил план главы, написал главу. Что же с планом делать? Не пропадать же ему! А давай мы его тоже напечатаем...

В конце концов разобрался я, что к чему: те самые черновики романа, о пропаже которых 40 лет тужил Шолохов, никуда не пропадали — они напечатаны во всех, сколь их ни есть, изданиях “Тихого Дона”. Только это не сразу поймешь. Потому что напечатаны они заодно с беловиками!» 33.

И далее:

«Не мог Шолохов, будь он автор романа, не знать того, как роман писался, — не знать, что у автора было черновиком, а что беловиком ,.. не мог Шолохов в 1925—1927 годах (когда, как нас уверяют, писались 1-я и 2-я части романа) не знать, что в 1914 году началась Первая мировая война. Значит...» 34.

Труд Бар-Селлы, опубликованный в России под названием «“Тихий Дон” против Шолохова» и «Текстология преступления» в Израиле, представляет собой цикл литературоведческих «новелл», написанных в свободной манере, но претендующих на научность. Так же, как и в случае с Макаровыми, с утверждениями Бар-Селлы приходится не столько спорить, сколько скрупулезно их проверять.

Начнем с первой из новелл — « Нашествие» — ключевой в системе доказательств Бар-Селлы.

Автор выбрал для «текстологического анализа» два абзаца из третьей части первой книги «Тихого Дона»: начало глав 10-й и 12-й. Он утверждает, будто «не начало десятой главы послужило источником вступления к двенадцатой, а наоборот — разобранные фрагменты главы двенадцатой являлись основой для написания начала десятой главы. Следовательно: вступление к двенадцатой главе есть не конспект, но план написания соответствующей части главы десятой . И этот план не был отброшен, он был выполнен в десятой главе!» 35.

Приведем эти фрагменты, — напомнив, что первый из них уже подвергался безуспешной атаке Макаровых.

Итак, начало главы 10-й:

«Фронт еще не улегся многоверстной неподатливой гадюкой. На границе вспыхивали кавалерийские стычки и бои. В первые дни после объявления войны германское командование выпустило щупальцы — сильные кавалерийские разъезды, которые тревожили наши части, скользя мимо постов, выведывая расположение и численность войсковых частей. Перед фронтом 8-ой армии Брусилова шла 12-я кавалерийская дивизия под командованием генерала Каледина. Левее, перевалив австрийскую границу, продвигалась 11-я кавалерийская дивизия. Части ее, с боем забрав Лешнюв и Броды, топтались на месте, — к австрийцам подвалило подкрепление, и венгерская кавалерия с наскоку шла на нашу конницу, тревожа ее и тесня к Бродам» (1, 302).

Второй фрагмент, начало главы 12-й:

«11-я кавалерийская дивизия после занятия Лешнюва с боем прошла через Станиславчик, Радзивиллов, Броды и 15 августа развернулась возле города Каменка-Струмилово. Позади шла армия, сосредоточивались на важных стратегических участках пехотные части, копились на узлах штабы и обозы. От Балтики смертельным жгутом растягивался фронт. В штабах разрабатывались планы широкого наступления, над картами корпели генералы, мчались, развозя боевые приказы, ординарцы, сотни тысяч солдат шли на смерть...

Разведки доносили, что к городу стягиваются крупные кавалерийские силы противника. В перелесках возле дорог вспыхивали стычки, казачьи разъезды входили в соприкосновение с неприятельскими разведками» (1, 325).

Бар-Селла заявляет, будто оба эти фрагмента — об одном и том же; более того, в мифическом «прототексте» первый фрагмент якобы был черновиком, «планом» второго, чего не понял невежественный «переписчик» Шолохов.