Виктор Файтельберг-Бланк - Бандитская Одесса 9. Бандиты эпохи «демократии»

Что же касается смерти Сергея Бердюгина, то в решении суда об этом написано не меньше, чем об изъятом оружии. Потому как в предварительном выводе судмедэкспертизы действительно говорилось о «связи смерти с тупой травмой живота». Что, в общем-то, перекликалось с заявлениями Яковенко, Романова и других подсудимых о том, что «во время досудебного следствия к Бердюгину применялись пытки». По факту смерти было даже возбуждено уголовное дело, однако «по окончании расследования следователь Одесской областной прокуратуры вынес постановление о его прекращении. По заключению судебно-медицинской экспертизы, смерть наступила в результате онкологического заболевания, осложнившегося множественными метастазами в печень, диафрагму и другими осложнениями. Во время обследования и оперативного вмешательства он находился в запущенной стадии болезни с необратимыми и неизлечимыми последствиями. Предварительный вывод судмдэксперта, на который в основном и ссылались подсудимые, не подтвердился».

По словам начальника Одесского сизо Юрия Рябцева, родители похоронили Сергея без шумихи, а в приватной беседе сообщили, что не желают, чтобы имя их сына трепали в политических целях, потому как сами никакой политики в случившемся не усматривают и не хотят, чтобы на смерти их ребенка кто-то зарабатывал себе политические дивиденды. И хотя «колодец с истиной» и не имеет дна, но данное признание может служить пусть не прямым, но подтверждением того, что политскандал вокруг банды преступников действительно был раздут искусственно.

Мать и сын Малецкие не обижаются, когда их дом называют «сараем». «Потому что это и есть сарай, — говорят они. — 18 квадратных метров, без газа, с туалетом во дворе — так и живем. В очереди на квартиру состоим с 1989 года». И хотя вряд ли простому смертному доводилось видеть такое чудо, как гражданин, дождавшийся своей очереди на государственное жилье, Мария Малецкая получила такое право, поскольку является инвалидом II группы (диагноз — онкозаболевание). В 1992 году Малиновская райадминистрация передала ей снятую с баланса аварийную постройку на пустыре в Парашютном переулке, 10. В документах указывалось, что это «нежилое строение» с прогнившими полами и перекрытиями; оконные рамы и двери отсутствуют; коммуникаций нет. Выглядело как издевка, однако Малецкие буквально вцепились в этот шанс, так как другого способа получить жилье у них просто не было, и за два года превратили развалюху в «отдельно стоящий одноэтажный дом, электрифицированный, с отоплением, пригодный для круглогодичного проживания» (акт комиссии райисполкома от 30 марта 1994 года). После чего юристы Малиновской администрации обратилась в горисполком с ходатайством о закреплении за новоселами земельного участка. Собственно, таких ходатайств было много, так как на пустыре полным ходом развернулось строительство. В результате правоустанавливающие документы на свои участки получили почти все желающие — все, кроме Малецких и еще нескольких семей. Те, кто получил разрешения горисполкома, по странному стечению обстоятельств оказались обладателями многоэтажных особняков. Те же, кому таких документов не дали, владели одноэтажными домишками, которые по сравнению с виллами выглядели как собачьи будки. Не имеющие денег Малецкие (мать не работала по состоянию здоровья, а сын преподавал в училище), к тому же сильно потратившиеся на восстановление дома, сначала проглотили эту несправедливость, но после того как по соседству возник забор, практически перекрывший доступ к их жилью, обратились в Жовтневый (ныне Приморский) суд. Они требовали пересмотра решений горисполкома с учетом их интересов. Тем временем на Марию Малецкую также поступило исковое заявление. От кого бы вы думали? От непонятно откуда взявшегося ЖЭО Малиновского района. «Непонятно», потому что из документов райадминистрации следовало, что постройка в Парашютном переулке не находится ни на чьем балансе, истец же утверждал, что отремонтированный Малецкими дом — собственность жилищного объединения, и требовал немедленного выселения инвалида II группы Марии Малецкой «из самоуправно занятого жилого помещения». С какой именно стороны — администрации или ЖЭО — имел место подлог документов, разбираться никто не стал, и иск был благополучно принят к рассмотрению. Он находился в производстве даже тогда, когда в результате коммунальной реформы жилищное объединение было ликвидировано (2002 год). Причем Малецкие узнали об этом случайно.

15 марта 2003 года они пришли в новый дом и обнаружили, что дома-то, собственно, нет, что дом разрушен. Да, позже по данному факту будет заведено уголовное дело, но тогда, 15 марта, участковый отказался составлять протокол, сославшись на решение Малиновского суда от 4 марта 2003 года. В нем говорилось о прекращении дела по иску не существующего уже к тому моменту ЖЭО, — но не в связи с его ликвидаций, а в связи с тем, что «Малецкие добровольно оставили самовольно занятое полуразрушенное строение».

— Логика здесь отказывала, закон и близко не стоял! — возмущается Виктор Малецкий. — Решение Малиновского суда не вязалось ни с полученным за три дня до разрушения дома техпаспортом, ни с отсутствием как юридического лица истца. Не говоря уже о том, что в суд нас никто не вызывал!

Там, под обломками дома, остались здоровье, деньги и потраченное время семьи Малецких. Осознавать это было нестерпимо больно. Выдали, называется, инвалиду жилье, облагодетельствовали. Растоптать и унизить людей сильнее, казалось бы, было невозможно. И наивные Малецкие вновь разослали жалобы во все инстанции.

10 апреля 2003 года на Виктора Малецкого было совершено покушение.

— Это случилось ранним утром в нашем старом доме на улице Вронского, 56а, — вспоминает Мария Евтихиевна. — Я находилась в палисаднике и вдруг услышала крик — так это было страшно и неожиданно, что я даже не сразу поняла, что кричит мой сын. Кинулась к дому, из которого, сбивая меня с ног, выскочил человек. Лица я не видела, так как на нем была черная маска — обычная шапка с прорезями для глаз. Я начала звать соседа Колю (из материалов уголовного дела следует, что сосед Николай Канивец попытался задержать преступника и даже умудрился связать его проволокой, однако тому удалось убежать. — Авт.). Оказывается, он тоже все видел из-за своего забора и закричал: «Звоните «02» и «03»!». Я зашла в дом. А там… На полу и на стенах было столько крови… Я никогда не видела столько крови…

— Мам… Не надо… Не плачь, — дальше рассказывает Виктор. — Я проснулся от того, чего не пожелаю и врагу, — от удара ножом в сердце. Открыл глаза и увидел перед собой человека, одетого во все черное и в маске. Он навалился на меня и наносил удары — куда попало: в лицо, грудь, горло, шею, метил в сонную артерию. При этом несколько раз повторил: «Это тебе месть, месть!». Всего преступник нанес мне два десятка ранений, из них восемь проникающих — в сердце и легкие. Но сначала-то я не подозревал о степени их тяжести, и «на автомате» даже умудрился вытолкать нападавшего из комнаты. А потом… Я сам никогда не видел столько крови.