Надежда Ионина - 100 великих узников

– Я желал бы знать, – внятно произнес Карл I, – какой властью я призван сюда? Еще недавно я вел переговоры на острове Уайтт с обеими палатами парламента, и мне доверяли. Мы почти решили все условия мира. И потому я желал бы знать, какой властью, – я разумею законную власть, а не власть разбойников и воров, – я вырван оттуда и привезен сюда?

– Властью и именем народа Англии, который избрал вас своим королем, – ответил председатель суда.

– Я отвергаю, – торжественно произнес Карл I. – Англия никогда не была выборной монархией. Она была наследственной монархией на протяжении последней тысячи лет… Покажите мне законные основания для вашего суда, опирающиеся на слова Божии, Писание или конституцию королевства, и я отвечу. Помните, я – ваш король, ваш законный король. Мои полномочия унаследованы по закону, вручены мне самим Богом. Я не предам их, отвечая новой незаконной власти.

Препирательства могли бы продолжаться еще долго, но солдаты закричали: «Справедливости! Правосудия!» (требование возмездия и осуждения), и возглас этот был подхвачен находившейся в зале публикой. Заседание было отложено, так как судьи оказались в затруднительном положении. С одной стороны, они во что бы то ни стало хотели оставить неприкосновенным существующее право, а ведь то было право королевское! С другой стороны, они должны были судить на основании этого права короля, власть которого венчала это право.

На следующем заседании Карл I опять стал говорить, что именно он является защитником народных прав, и отказался отвечать на обвинения, не признав законности суда над ним. Но молчание короля грозило срывом суда, ведь тогда не смогут быть заслушаны подготовленные свидетели обвинения, да и антимонархическую речь нельзя будет произнести. И короля предупредили, что его молчание будет рассматриваться как признание вины, на что Карл I ответил: «Я не знаю, каким образом король может оказаться виновным».

23 января палата общин вынесла решение, что с этого дня она действует «властью парламента Англии», и тем самым власть короля была окончательно свергнута. На следующий день суд опрашивал свидетелей, после чего Карл I был признан «тираном, предателем и убийцей, открытым врагом английского государства». Утром 26 января суд приговорил короля к смертной казни «путем отсечения головы от тела». Карл I просил слова, но ему не дали, и приговор был оглашен перед народом. Теперь надо было собрать подписи судей, но многие из них опасались поставить свое имя под смертным приговором монарху. К тому же приходило множество писем из-за границы с просьбой отменить приговор, но решимость армейских офицеров уже не могло поколебать ничто, хотя многих из них приходилось уговаривать, и даже заставлять. Первыми поставили свои подписи полковники, за ними – парламентские республиканцы; О. Кромвель подписался третьим, при этом зачем-то вымазал чернилами лицо члену парламента Г. Мартену. Тот отплатил ему тем же, и так с запачканным лицом и лихорадочно блестящими глазами О. Кромвель переходил от одного к другому, упрашивая и убеждая поставить подпись. Увидев полковника Р. Ингольдсби, который не являлся на заседания суда, он подбежал к нему и, схватив за руку, потащил к столу. А потом вложил перо в пальцы полковника и сам стал водить его рукой…

День 30 января выдался холодным. На площади перед Уайтхоллом сооружался помост для казни Карла I. Помост был окружен несколькими шеренгами кавалерии, отделявшими место казни от зрителей. Вся площадь была запружена народом, многие забрались на уличные фонари, балконы и крыши окружавших площадь домов… В два часа пополудни Карл I, весь в черном, в сопровождении епископа Джексона и нескольких офицеров вышел на помост прямо из окна Банкетного зала. Здесь его уже ждали палач с помощниками, одетые в костюмы моряков. Они были в париках, лица их скрывали маски и накладные бороды [20] Палачей нашли с трудом, так как даже за большие деньги они не соглашались на такое неслыханное дело. . Король заметил, что плаха слишком низка и надо очень сильно наклониться, чтобы положить на нее голову. Сделано это было нарочно, чтобы палачу легче было действовать в случае сопротивления жертвы.

Карл I снова заявил о своей невиновности и твердо стоял на своем, что власть была вручена ему свыше, и не его вина, что ее отнимают таким жестоким способом. Морозный ветер, налетавший порывами, уносил и без того негромкие слова короля: «Я умираю за свободу, я – мученик за народ». Никто, кроме стражи, его не слышал. Затем он снял драгоценности и передал их епископу, с его помощью снял камзол и убрал под шапочку длинные поседевшие волосы. Шагнул к плахе, опустился на колени, положил на плаху голову и после краткой молитвы вытянул вперед руки в знак того, что готов к смерти. Палач одним ударом отсек голову короля, помощник тут же подхватил ее и высоко поднял. «Вот голова изменника!» – прокричал он, но в толпе пронесся тяжелый страдальческий стон.

Юного Спинозу его родители, честные и добропорядочные купцы, готовили для торговых дел. Но страсть к учению и быстро развивающийся ум мальчика заставили их изменить свое решение и дать ему богословское образование. Барух поступил учиться в еврейскую школу, где получил все необходимые знания, чтобы стать благочестивым членом еврейской общины. Ветхий Завет и Талмуд он изучал с таким фанатичным рвением, что приводил в изумление своих наставников и руководителей. На этого мальчика возлагали большие надежды, ведь уже в 14 лет он мог соперничать со многими учеными и не уступал им в обширности и точности познаний. Потом выяснилось, что Барух продолжает и собственные исследования во всякой сфере, куда только заводит его пытливый ум. Любознательность ученика выходила далеко за пределы богословия, так как его тянуло к изучению природы и мира в целом. Это был тихий, скромный человек, с молодых лет страдавший туберкулезом. Но он был не из податливых и совести своей никогда не изменял, недаром на своем гербе он поместил розу и, остроумно используя свою фамилию, написал на ней латинский девиз: «Caute, quia spinozacaest!» («Осторожней, колется!»).

Занятия философией вызвали у Баруха Спинозы недоверчивое отношение к Библии. В Ветхом Завете, как и У. Акоста, он не нашел никаких указаний на бессмертие души, и вообще этот вопрос для него был совершенно ясен: «Душа никогда не была без тела, а тело – без души». Начав сомневаться в правильности Священного Писания, Спиноза стал неаккуратно исполнять религиозные обряды, и раввины приказали ему явиться в синагогу. Барух повиновался с веселой беззаботностью и полным сознанием своей невиновности. Раввины заинтересовались его отношением к бессмертию души, на что получили такой ответ: он считает Бога телесным существом, а душу – обычным естественным явлением. Опасаясь вредного влияния Спинозы на молодежь, совет раввинов обратился к нему со строгим внушением, но, увидев его упорство, стал грозить отлучением, на что он ответил насмешкой. Тогда судьи подвергли его малому отлучению: в течение месяца всем евреям запрещалось вступать с ним в какие-либо отношения.