Александр Богданов - Краткий курс экономической науки

Разница между рабскими и крепостническими отношениями отнюдь не заключается в степени эксплоатации и личной зависимости: в известных случаях рабство носит гораздо менее суровый характер, чем крепостничество, и наоборот. Основного различия между этими двумя системами хозяйства следует искать в том положении, которое занимает зависимое сословие в производственном процессе. Крепостной, как и раб, лишен личной свободы, — но он является мелким хозяином, и вместе со своей семьей обрабатывает свой надел или занимается ремеслом в своем хозяйстве, выполняя для владельца барщину или отдавая оброк. Что касается раба, то он не только не имеет хозяйства, но не владеет даже своей рабочей силой.

Рабы были уже в патриархальной общине. Это военнопленные, которые насильственно вводились в состав чуждой им по крови родовой группы и затем как бы усыновлялись последней. Рабство существовало и при феодализме. Оно охватывало те элементы зависимого населения, которые, будучи оторваны от земледелия и лишены своего хозяйства, жили при доме сюзерена в качестве «дворовых». Но в экономической жизни тех периодов рабство не играло сколько-нибудь значительной роли. Иное в рабовладельческой системе: тут рабство получает определяющую роль в производстве.

Первоначальное происхождение рабства объясняется пленением людей на войне.

Одним из элементов внешней природы для каждой производственной организации являются враждебные ей организации, с которыми она принуждена бороться. Такая борьба очень часто захватывает значительную часть энергии человеческих обществ. Это относится особенно к тем обществам, которые раньше других выдвинулись на пути развития и в смысле материального благосостояния стояли выше своих соседей. Отсталые общества, под влиянием абсолютного перенаселения, с особенной силой обрушивались на земли тех, кто превосходил их в культурном отношении. Очень часто бывало так, что отсталые «варварские» общественные группы — роды и племена — побеждали гораздо выше их стоящие общества и частью разрушали, частью перенимали их культуру. Но некоторым обществам, благодаря раннему развитию разделения труда, а, следовательно, и обмена, удалось выработать высшую военную технику, которая давала им решительный перевес над отсталыми, зачастую еще кочевыми племенами. Таким передовым обществам в течение ряда веков удавалось победоносно бороться против стихийного натиска низших племен. Победы эти вели обыкновенно к увеличению производительных сил более культурных общественных организаций, которые превращали своих многочисленных пленников в рабов.

В таком направлении развивались прежде всего некоторые восточные общества, сложившиеся в плодородных долинах великих рек (Нила, Тигра, Евфрата и др.), а затем общества античного мира, которые дали наиболее высокий и законченный тип рабовладельческой системы.

Но исходным пунктом развития рабовладельческой системы и в восточных деспотиях, и в античном мире послужила наличность системы феодальных отношений. Если мы обратимся к Греции времени Троянских войн, то нам представятся знакомые картины феодального общества. «Царь», которого рисует нам Гомер, не имеет ничего общего с будущим монархом централизованного государства. Это не что иное, как военный сюзерен союза феодальных групп, объединившихся для общего военного предприятия и носящих название «родов» и «фратрий». Рабство в этот период уже существовало, но оно было довольно мягкой формой подчинения и сводилось в основе к принятию пленников в род победителей. То же самое наблюдается и в организации италийских родов.

Правда, феодализм античного мира не успел развиться до тех форм, которые дала средневековая Европа. Это особенно заметно в своеобразном демократизме общественной организации греков времени Гомера. Феодальные союзы объединялись в мирное время советами родовых вождей, а царь-сюзерен приобретал значительное влияние лишь во время войны; помимо совета старейшин, действовало еще народное собрание, ограничивавшее власть старейшин и царя. Все это — явственные следы предшествующей эпохи, патриархально-родового общества. Поэтому экономический быт греков, изображенный в Илиаде и Одиссее, было бы правильнее определить как систему феодально-родовых отношений.

Эта система и послужила основой для будущего рабовладельческого общества, которое складывалось в недрах феодализма по мере развития обмена.

Пока обмен развит слабо, пока прибавочный продукт потреблялся только в натуральной, непосредственной его форме, до тех пор эксплоатация ограничена, потому что ограничены потребности господствующей семьи: на что понадобится господам громадное количество хлеба, которого они не в силах съесть? Но прогресс обмена делал возможным почти безграничное развитие потребностей господской семьи: всякий излишек мог обмениваться на какие-нибудь новые предметы потребления, которых не производит сама данная группа; поэтому, чем больше прибавочного продукта, тем лучше для господ. Тогда для организатора его подчиненный выступает уже не только как орудие производства, но главным образом как орудие производства прибавочного продукта, как предмет эксплоатации. Вопрос о достаточном удовлетворении потребностей трудящегося отступает на второй план; на первом плане — вопрос об извлечении возможно большей выгоды. А наибольшая выгода требует, чтобы размеры потребностей работника были доведены до наименьшей возможной величины, количество его труда — до наибольшей. Феодал-организатор при таких условиях должен прибегать в своей деятельности к грубому насильственному принуждению, которое раньше применялось только к рабам, вновь принимаемым в группу. Феодал начинает смотреть на раба исключительно как на источник прибавочного труда и стремится к расширению своего личного хозяйства путем массовой эксплоатации рабов.

Добывались рабы по преимуществу путем захвата варваров в плен на войне; с течением времени к этому прибавляется покупка рабов у тех же варваров, которые вели непрерывные войны между собой и за хорошие цены сбивали своих пленников античным обществам. Но войны велись не только между варварами: разобщенные греческие и италийские государства то и дело совершали нападения друг на друга и в случае победы обходились со своими пленниками так же, как варвары, т.-е. обращали их в рабство. Той же участи подвергались должники-вассалы. Усиливая эксплоатацию зависимых элементов населения, разоряя и закабаляя их, особенно при помощи ростовщических ссуд, феодалы переводили их либо на положение крепостных, либо на положение рабов; последнее именно там, где были налицо основные условия для развития рабства.