Яков Раз - Мой брат якудза

— Глаза, — говорю я. — Один — прямой, а другой смотрит в сторону, как у жабы. И шрам на правой щеке. Этот человек должен выглядеть печальным, я думаю. У него на лице такая печаль, которую нельзя стереть.

Он внимательно слушает. И вдруг говорит:

— Секунду, секунду. Вы — гайдзин-сан, что у вас с ним? Почему вы спрашиваете? Я не уверен, что могу просто так дать вам нужную информацию, даже если у меня есть письмо от самого босса Окавы. Я не могу погореть, понимаете? У меня здесь бизнес, связи, и люди мне доверяют. Все не так, как было раньше. Даже сила босса Окавы уже не та, что раньше. Он умер, а мы живем в новом мире. Тецуя Фудзита в тюрьме, я знаю. И я не знаю, что будет с его семьей, когда он выйдет: у семьи Кёкусин-кай здесь нет полномочий. Уж точно не на Филиппинах. Мы здесь как на Диком Западе. Люди быстро растут и быстро падают. Так что у вас с ним?

— Гири, — говорю я ему. И я ему почти все рассказываю. Кроме красной карточки.

Имаи молчит. Смотрит на меня. Вдруг он спрашивает:

— Вы братья?

Я отвечаю:

— Что-то вроде. Да, да, мы — братья.

Он замолчал. Его лицо всплывает из облака дыма, и глаза — черные точки — смотрят в потолок. Потом он изучает меня, думает.

— Я помогу вам, гайдзин-сан, хотя я ничего не понимаю. Я помогу вам. Может, потому, что я все равно очень уважаю память босса Окавы. А может, из-за гири. Это выше меня.

Имаи возит меня на встречи в бары, клубы, квартиры, общественные парки, возит по разным деревням. В Маниле Пасха, филиппинцы изображают душевные мучения Христа. С коронами из шипов на головах они несут огромные кресты и спорят друг с другом, кто будет распят там, на настоящем кресте. Настоящие гвозди пригвоздят победителя к дереву, из его рук будет течь кровь, черная и вязкая, и он по-настоящему станет одним целым с Иисусом и примет на себя грехи всего мира. Все по-настоящему. А я по-настоящему ощущаю присутствие Юки в городе.

Встреча, еще одна, я выясняю, навожу справки, но Юки не нахожу. Лишь намеки. Здесь его видели, там его слышали, здесь он оставил отпечатки пальцев. Он и женщина, которая всегда с ним. Намекают, что, возможно, она — босс нового поколения. Может, он — Хиросэ, может, Сато, Ватанабэ, Накасона, может, Хаяси. Может, он — сутенер или занимается контрабандой оружия. Может, он — наркодилер. Я смотрю фотографии, хожу в полицию с визиткой профессора, пачкой денег, вложенной в мой паспорт, и расспрашиваю всех. Его нет в Маниле, говорят они мне, или же пластический хирург сотворил чудо. Каждый день в газетах появляются заметки о действиях якудза в Маниле. В полиции пытаются отрицать возросшую активность якудза. Но кажется, что их здесь уже тысячи. Разгорается война с китайцами, в основном из «Змеиной головы», и с группами филиппинцев. Между якудза, в основном людьми из Кёкусин-кай и «Змеиной головы», было несколько серьезных войн. Босс Окава мне о них рассказывал. Были убитые с обеих сторон. Но в Маниле люди умирают постоянно, и никто не задает лишних вопросов. Кажется, что после моего приезда туда войны становятся еще более частыми и жестокими. Ситуация доходит до правительства, принимаются меры.

Каждый вечер, возвращаясь в гостиницу, я все еще не понимаю, почему ищу его с таким упорством.

Как-то Имаи говорит мне: «Пойдем, кое с кем встретимся». В углу бара царят сумерки, я ничего не вижу. Подаю свою визитку, но сумерки ничего мне не возвращают. В полумраке маячат большие солнечные очки, отражающие свет от ламп над стойкой бара. Я привык к таким черным очкам, но эти очки уж очень большие. Я не знаю, смотрит ли их обладатель на меня, сквозь меня или совсем в другом направлении. Он похож на человека, переодетого в устрашающего якудза, он наводит страх. Мрак во мраке. Зачем я в это ввязался?

— Имаи рассказал о тебе и о том, кого ты ищешь, — говорит он голосом, который словно изменен в целях маскировки. — А я говорю тебе — уходи отсюда, сейчас же. Потому что ты вроде как сын босса Окавы. Нет, нет, я тебе ничего не расскажу. Тебе нельзя здесь находиться. Даже если ты считаешь, что вы — братья. Мне сказали, что ты — профессор. Поэтому я надеюсь, что ты меня понял.

— Спасибо, я понял. Только передайте ему, пожалуйста, мою визитку и вот это письмо.

Я передаю ему в руки письмо, с робкой надеждой, что, быть может, оно достигнет цели. Это письмо должно быть передано только Юки. В большой спешке я передаю письмо в темноту передо мной, с необъяснимым чувством, что этот угрожающий человек передаст его Юки. Ведь Окава взял с меня клятву передать письмо лично Юки, когда я его найду. А я передаю его вот так, через кого-то.

Письмо исчезло в кармане темной куртки.

Темнота не отвечает. Она лишь извергает клубы дыма в пространство бара. Я рад уйти из этого места. Даже Имаи глубоко вздыхает, когда мы выходим на улицу.

На следующий день я вылетаю в Токио. Там наступила весна, и люди теряют головы от цветения сакуры.

Это письмо было передано мне Миоко, подругой Тецуя.

Якобу-сэнсэй!

По радио я слушаю новости о цветении сакуры. Потеплело, и жить в тюрьме стало немного легче. Если пережить холод, здесь не так уж и тяжело. Я встаю в семь утра, моюсь в главном фуро 58 58 «Фуро» — баня. два раза в неделю, по полчаса в день делаю зарядку. Мне разрешено приглашать до трех посетителей в день. Я могу покупать себе разные вещи, например молоко, сладости, фрукты, консервы, журналы и т. п. Не испытываю недостатка ни в чем, разве что в женщинах, саке и свободе. Я могу спокойно читать книги и слушать радио. Здесь очень строго следят за правилами и постановлениями. Моя камера размером с три татами. Некоторые заключенные живут большими группами в больших камерах.

Меня привела сюда потасовка, в которой я стрелял в человека с целью наказать его согласно нашим законам. Этот человек сказал и сделал то, что недопустимо в якудза. Он пытался нарушить законы нашего мира. Я буду мужчиной и не стану бороться и защищать себя в суде. Во мне нет раскаяния, и я не буду его изображать, поэтому меня отправят на несколько лет в тюрьму. Я смогу снова встретиться с тобой, сэнсэй, лишь через несколько лет. Не знаю, сколько мне дадут, думаю, от трех до пяти. Может быть, выйду года через два за хорошее поведение. Включая месяцы, проведенные под следствием, это не так уж и страшно. Когда выйду отсюда, расскажу тебе о своих тюремных буднях. Встретимся в Израиле или в любом другом месте, как захотим. Я возьму с собой сына Котаро. Я сам ведь даже не окончил школу, но хочу показать миру способности своего сына. Я постараюсь использовать время, проведенное здесь, чтобы научиться хотя бы чему-то одному, чтобы знать, что дни в заключении не прошли зря. Я также постараюсь помочь твоему исследованию.