Сергей Клычков - Стихотворения

Так часто глядишь и не веришь:
Над кровлей как будто дымок,
Как будто живут еще — с двери ж
Чернеет тяжелый замок…

Как странник, ходит Лихо человечье,
И как его не пустишь ночевать:
Войдет оно и прикурнет за печью
Или мешком забьется под кровать…

И будет вечер долог и недужен,
За печкой заглотается сверчок,
Остынет печь, в печи прокиснет ужин,
И накоптит у лампы язычок…

И дело ли шататься по соседям?..
Вдвойне не прок, коли зайдет сосед:
Сидит, молчит, и ты глядишь медведем,
Пока в избе сам не погаснет свет…

Погаснет свет, а ночь черна, как копоть,
И страшно на окошки поглядеть…
…И всю-то ночь тревожно будет хлопать
Петух крылом и не во время петь…

…И не поймешь: тревога в сердце, в небе ль
Такая темень от осенних туч…
…И только в полночь, словно хилый стебель,
На подоконнике согнется луч…

А поутру жена поставит чашку,
В тягучий квас накрошит мелко лук…
…И сядет Лихо в образе монашка
За хлеб и соль хозяйскую сам-друг!..

Оглянет всех уныло и устало:
Так долго шел и вот идти опять…
И подойдет себе и детям малым
Жена благословение принять…

Привстанет он и полу приоткинет,
Ножом слегка надрежет в ряске шов…
И, как из мглы, из черной рясы вынет
С головкой сургучовой полуштоф…

Пригубит сам из синего стакашка
И хмурому хозяину мигнет…
…Хозяин сядет около монашка,
И гость ему большой стакан нальет…

Разломит жизнь, как хлебную краюху,
Большой лом о ть за окна бросит псу,
И пес залает и завоет глухо,
Как бы напав на волчий след в лесу.

Завоет глухо, словно в голодуху.
Душистый хлеб страшней, чем мерзлый ком.
…Глядь: не монах в углу, а молодуха
Расчесывает косы гребешком…

Сидит она и весело смеется
И весело оглядывает всех…
И серый глаз светлей воды с колодца,
И смех свежей, чем первый белый снег…

Жена заплачет, и заплачут дети,
Все кувырком и встанет на дыбы…
И сам тогда все проклянешь на свете,
И доведешь весь дом до худобы…

И если кто случится о ту пору,
С дороги ль дальней навернется сват,
Не загостит, а соберется скоро,
Увидя под иконами ушат.

И ни с того нахлестывая лошадь
Большим кнутом во впалые бока,
В пути он будет луг и лес полошить
И не заметит сзади седока!

Не прячь беду от свата и соседа
И не скрывай ошибку иль вину —
Как гончая на жировом гону,
В следах людских беда собьется с следу!

Сидит он днем под рукомойником,
Где паутина, словно лес,
На рожках с клетчатым повойником,
Как будто баба, а не бес…

Повойник в клетку после бабушки
Достался матери моей,
Чтобы когда печет калабушки,
Была проворней и милей…

Чтоб все в руках у ней спор и лося,
Водились снохи и зятья,
Чтоб брага вовремя варилася,
Во вр е мя парилась кутья.

Чтоб ладились блины и пакулы,
Чтоб зря отец не колупал…
И долго матушка проплакала,
Когда повойничек пропал…

Сидит в нем бес под рукомойником
И только глянет: глазки врозь —
И молоко уж из подойника
В углу с залавка полилось…

Не видит мать, в глазах — что марево,
Отец с похмелья — только тронь…
Шипит-бежит в опечье варево,
И шею вытянул огонь…

Беда, страда, и с роду п о роду
В углу один и тот же лик…
И как заснул, расправя бороду,
В руке отрепанный голик…

От чаши ль с горькою отравою,
От слез ли все в глазах мутит…
А в печке красный лебедь плавает,
И красный пух в трубу летит.

А возле печки, словно староста,
Пыхтит пузатый самовар
И, задыхался от ярости.
Курчавый выбивает пар…

Сцепилась клюшка с сковородником
И ни туда, и ни сюда —
И вот на лавку под угодником
Летит с блином сковорода…

С похмелья долгого и тяжкого
Отец зевнул и с лавки слез, —
Ему под мышкой за рубашкою
Лучинкою щекочет бес…

Глядит отец, что ночь ненастная,
И в лоб, как в дверь, стучит ладонь —
И на плечах рубаха красная,
Как на ветру в костре огонь…

И стол гремит пред ним посудою,
И встала на дыбы скамья —
Все в груду валится — под грудою
Лежит и ежится семья.

И кажется он нам разбойником,
Не борода — дремучий лес…
И кружит с бабкиным повойником,
И теребит порчину бес…

Так целый день, и только к вечеру,
Когда заря уйдет в овраг,
На стол поставит матка печево,
И теплотой дыхнет очаг…

Отец вздохнет, водой окатится
И даст — не в первый раз — зарок.
От щей с бараниной под матицу
Завьется голубой парок.

От плошки с гречневою кашею
Дух по избе, как с борозды,—
И снова над избенкой нашею
Зажгутся две больших звезды.

И вылезут на дух кузнечики
И застрекочут на светец,
И, больно мне сжимая плечики,
Ко мне подвинется отец…

Приляжет рядом и забулькает,
Заходит грудь, как жернова…
В углу у матери над люлькою
В дремоте сникнет голова…

И снятся мне всю ночь покойники,
И видится сквозь сон всю ночь,
Что вон висит на рукомойнике
Повойник бабушкин: точь-в-точь!..

Забота — счастье! Отдых — труд!
Пустить бы все напропалую:
Что в наше время берегут?
Нет, пусть уж дни мои бегут
От жалкой ссоры к поцелую!

Хотя беречь — не сбережешь.
И нищему подать бы проще
Судьбы полуистертый грош,
Когда от счастья только мощи,
А от любви осталась ложь!

Пойти б, как зверю — наугад!
Но разве лосю удалось бы
Забыть лосиху и лосят?
Нет, лучше слезы, ласки, просьбы,
Очаг — тепло и едкий чад!

Сегодня в ночь взошла луна,
К земле склонившись, как к надгробью,
Точь-в-точь как ты, моя жена,
Когда ты смотришь исподлобья!..

Поля ж, как рукопись, лежат,
А лес, как юноша, вздыхает…
Чужие люди и не хают…
А тут свои не дорожат…

Ах, можно все простить, забыть:
Коварство, горечь и измену…
Любовь, как море, может быть,
А нету берега без пены!

А все же в берегах цветут,
Как косы в ласке, водоросли…
Все — ради счастья! — все ведь лгут
И каются все после, после!