Владимир Бобылев - Внешняя политика России эпохи Петра I

Более сложной и неоднозначной была реакция на Полтаву австрийского правительства. В Вене с опасением и тревогой принимали информацию, говорившую о том, что после «покорения России» Карл XII в союзе с Турцией и князем Ракоци двинется на Австрию, что поставило бы ее в крайне сложное, если не в безнадежное положение. Гибель шведской армии на Украине устранила эту угрозу, как устранила она и препятствия на пути австро-русского политического и династического сближения. Уже в августе 1709 г. Вена решила установить дипломатические отношения с Россией, а несколько позднее император дал согласие на брак царевича Алексея со своей племянницей принцессой Шарлоттой. В дальнейшем австрийское правительство начало осторожно зондировать почву в вопросе заключения с Россией наступательного союза против Турции и оборонительного — против Швеции.

Однако в австрийских дипломатических кругах раздавались голоса, которые утверждали, что Полтава наряду с ликвидацией шведской угрозы одновременно принесла Австрии и другие сложности. Так, Тальман доносил из Константинополя, что разгром шведов заставит турецкое правительство стремиться к миру с Россией, и если это будет достигнуто, то «императорский интерес претерпел бы при этом немалый ущерб, так как Турция до сего времени удерживалась от действий в пользу французов и венгерских мятежников главным образом благодаря страху перед московскими войсками, теперь же, если эта причина благодаря возобновлению и продлению указанного мира (Константинопольского мирного договора от 3 июля 1700 г. — В Б. ) отпадает, турецкие войска, находящиеся на московских границах, в будущем году могут быть направлены против Его Императорского Величества». Аналогичной точки зрения придерживалось и британское правительство, считая необходимым принять экстренные меры, чтобы не допустить переориентации Константинополя на борьбу с Австрией и Венецией. Но моделирование в Лондоне и в Вене будущей турецкой политики при всей ее логичности и стройности было все же ошибочным. После Полтавы северное направление стало приоритетным во внешней политике Османской империи.

Известие о катастрофе, постигшей шведскую армию под Полтавой, произвело в Константинополе ошеломляющее впечатление. В султанском дворце ожидали совершенно иного результата, считая, что в конечном итоге победа в сражениях на Украине будет за Карлом XII. И только тогда, и только в зависимости от ее масштабов правительство Порты планировало активно вмешаться в русско-шведский конфликт на стороне Карла XII, чтобы не остаться в стороне при дележе «русского пирога» и попытаться умерить аппетит Лещинского, стремившегося возродить Великую Польшу в границах от Балтики до Черного моря. Гибель шведской армии в один день превратила эти планы в политический хлам. Постепенно освобождаясь от оцепенения, правящие круги Турции не могли не видеть радикальных изменений соотношения сил в Северной Европе, а в перспективе и укрепления позиций России в Юго-Восточной Европе. Толстой доносил, что в султанском дворце многие уверены в том, что, закончив войну со шведами, царь «может начать войну с ними, турками». Эту точку зрения активно поддерживали и развивали агенты Карла XII и представители западных держав, призывая турецкое правительство немедленно нанести превентивный удар по России и не дать царю Петру добить «раненое королевство шведское». Тем самым султан спасет Швецию, ослабит Россию и оградит себя от натиска славянского колосса. Но необходимость данного политического шага и не отрицалась правящими кругами Османской империи. В августе 1709 г. П. А. Толстой писал канцлеру Г. И. Головкину: «Не изволь удивляться, что я прежде, когда король шведский был в великой силе, доносил о миролюбии Порты, а теперь, когда шведы разбиты, сомневаюсь. Турки видят, что царское величество теперь победитель сильного народа шведского и желает устроить все по своему желанию в Польше». Выдающийся русский дипломат смотрел в корень проблемы. Именно политическое будущее Польши и Украины явилось главной причиной как турецкого нейтралитета накануне Полтавы, так и постепенного поворота Порты на конфронтацию с Россией после Полтавы. Однако осенью 1709 г. Турция была еще не готова к войне с Россией В Северном Причерноморье она реально располагала лишь конными частями Крыма, которые и по численности и по боевым качествам явно уступали русской армии. Поэтому не было ничего удивительного и противоречивого в том, что османское правительство позитивно откликнулось на предложение Петра подтвердить Константинопольский мирный договор.

Русское правительство и после победы под Полтавой было крайне заинтересовано в поддержании мирных отношении с Турцией, поскольку война со Швецией была еще далека до своего завершения. В середине июля 1709 г. в местечке Решетиловка состоялся военный совет, на котором было принято решение немедленно начать действия по освобождению от шведов Лифляндии и Эстляндии. Главные силы русских армий под командованием Б. П. Шереметева направились для осады Риги. Переброска основной массы русских войск с южной границы России на прибалтийский театр военных действий могла быть санкционирована Петром лишь при условии его полной уверенности в том, что в ближайшие год-полтора Турция не нарушит мира с Россией. И такие гарантии у царя были. В конце июля П. А. Толстой сообщил, что султану и везиру «зело приємна» посланная Петром грамота о подтверждении мира и они не только готовы со своей стороны подтвердить Константинопольский договор, но и «наипаче желают учинить вечный мир». Правда, на деле не все было так гладко, как на словах Турки категорически отказались выполнить требование России выдворить из пределов Турции Карла XII и выдать Мазепу и его сторонников, ссылаясь на положения Корана, которые предписывают предоставлять убежище гонимым. Турецкое правительство требовало со своей стороны пропуска шведского короля через территорию Польши под охраной его многочисленных войск в Померанию и поставило вопрос о возвращении Турции Азова. Все это осложняло переговоры, которые затянулись до января 1710 г., хотя решение султана подтвердить Константинопольский договор было принято им еще в ноябре. Зная об этом, Петр знал и причину османского пацифизма — неготовность Порты к сиюминутной конфронтации с Россией. Но он понимал, что через год ситуация могла в корне измениться, и поэтому спешил ликвидировать шведский плацдарм в Восточной Прибалтике до того, как Турция двинется на Россию.

Начав переброску своей армии под Ригу и одновременно возрождение Северного союза, царь не мог не предвидеть враждебных акций и препятствий на этом пути со стороны морских держав. Повторения Травенталя Петр не мог допустить хотя бы потому, что это затрагивало его личный престиж как героя Полтавы, не говоря уже о всех последствиях для Северного союза. Но достичь этого нужно было исключительно дипломатическими средствами. Вызывал у Петра беспокойство и ускользнувший от Меншикова и Августа II в Померанию 16-тысячный корпус Крассау. Что предпримет шведский генерал? Вторгнется в Польшу или нанесет удар по Дании с юга через Голштинию, а может быть перебросит свои войска морем в Лифляндию и усилит гарнизоны Риги и Ревеля… Все эти варианты вызывали у Петра серьезную озабоченность. Выступление Крассау против союзников привело бы к распылению сил русской армии и поставило бы под вопрос освобождение Прибалтики от шведов в кампании 1709–1710 гг. Крайне нежелательным было бы и появление корпуса в Лифляндии. Наиболее оптимальным положением для интересов России явилось бы долговременное политическое блокирование корпуса в Померании, а это могло быть достигнуто лишь путем присоединения стран Северного союза к системе договоров о нейтралитете и мире в Империи, гарантом которой стал бы Великий союз. Эта идея зародилась у Петра после выработки Решетиловского плана и известия об уходе Крассау в Померанию, поскольку уже в августе 1709 г. Россия, Пруссия, Саксония и Дания, т. е. страны, активно работавшие по возрождению антишведской коалиции, сделали заявление морским державам об их приверженности нейтралитету и «тишине» в Германии, что нашло свое последующее отражение в условиях тех договоров, которые Россия заключила с этими государствами в октябре 1705 г. Л 22 октября Северный союз выступил с декларацией, в которой он официально заявил, что гарантирует мир в Германии, включая шведскую Померанию, и не будет отзывать датские и саксонские войска из армий Великого союза при условии, что державы антифранцузской коалиции дадут гарантии Дании, Саксонии и Польше от шведского нападения.