Владимир Бобылев - Внешняя политика России эпохи Петра I

Русское правительство не только не исключало возможность победы «гишпанской партии», но и в какой-то степени было даже уверено именно в таком исходе внутриполитической борьбы во Франции. Во всяком случае, одобрение Петром проекта мирного договора со Швецией, согласованного в августе Герцем и Остерманом, по которому Россия, получая Восточную Прибалтику, обязывалась оказать военную помощь Карлу XII в возвращении ему Бремена и Вердена, не могло быть принято без достаточной уверенности в перемене внешнеполитического курса Версаля в ближайшем времени. Да и в тексте русско-шведского договора прямо указывалось, что обе стороны обязуются употребить все средства для привлечения Франции к русско-шведскому союзу.

Надежда Петра на скорое возвращение Франции к своей традиционной внешнеполитической доктрине сказалась и на отношении к предложениям Мадрида. Царь рекомендовал Шлейницу сообщить Челламаре, что «нам зело приятно будет с таким великим монархом и сообязательный союз вступить». Одновременно он приказал Куракину, чтобы тот выяснил у Беретти-Ланди условия договора и, главное, «против кого разумеется тот алианс учинить и где флотам обеих потенций возможно соединиться и в какое время, а наипаче войскам также».

Тем временем английский флот, пройдя Гибралтар, направился к берегам Италии на помощь австрийской армии. 11 августа 1718 г. английская эскадра без объявления войны неожиданно напала на испанский флот у берегов Сицилии и разгромила его. Пиратские действия английского флота вызвали возмущение русского правительства. Ганноверскому посланнику в России Веберу было объявлено, что подобные действия британского правительства недостойны цивилизованной державы и противоречат элементарным нормам международного права Одновременно Петр выразил удивление по поводу беспечности испанского командования, которое к тому же было своевременно информировано русской дипломатией о готовившемся ударе английских военно-морских сил.

Не скрываемое Петром негодование действиями «коварного Альбиона» имело веские причины. Разгром испанского флота резко изменил военно-политическую ситуацию в Западной Европе в пользу держав Тройственного союза. Расчеты на Испанию, как мощного военного союзника России, способного оказать достойное сопротивление Англии и Австрии, были в значительной степени перечеркнуты результатами морского сражения у берегов Сицилии. Петр писал Шлейницу, что гибель испанского флота «в делах Европы великую отмену причиняет и мы не можем ближайшим образом на прежнее гишпанские пропозиции себе изъяснить, пока мы не усмотрим, какие меры от них после сию урону восприняты будут». Вместе с тем русское правительство было заинтересовано в дружественных отношениях с Испанией, которая связала основные силы держав, враждебных России, но принимать на себя какое-либо обязательство в данной обстановке было очень рискованно. Поэтому Петр пришел к единственно правильному решению — заставить кардинала Альберони поверить в то, что у него якобы есть твердое намерение заключить такой союз после подписания мира со Швецией. Тем самым он не только мог рассчитывать на стойкость Испании в войне против Англии и Австрии, но и заручиться ее помощью в русско-шведских переговорах.

Эта новая программа русского правительства по отношению к Испании была изложена в письме к Б. И. Куракину от 19 сентября 1718 года. Петр писал, что «может быть король гишпанский, увидя такой себе убыток от цесарского благополучия и от английского двора такое насилие, похочет с ним, цесарем, учинить примирение какое; того ради имеете Вы с послом гишпанским видется и ему под высшим секретом объявить, что мы рассуждаем быт к пользе его величества короля гишпанского, дабы он мира с цесарем вскоре не чинил и трудился Его Королевское Величество время получить, пока у нас с королем шведским мир и ближайшее обязательство учинится. Однако, чтоб они (испанцы. — В. Б. ) ради своей пользы в Швеции в том старались и короля шведского к своему интересу приводили, понеже есть некоторые шведские министры, подкупленные со стороны англицкой. В том им мешать негоциацией своей и чтоб склонение министров шведских вспомогали. А когда между нас и королем шведским мир заключен будет, и тогда может его королевское величество Гишпании, как от нас, так и от Швеции, уповать себе пользы, о чем мы себя тогда явственнее открыть можем и готовы в ближайшее сообязательство вступить».

Беретти-Ланди, который выглядел подавленным и жаловался Куракину, что «сей несчастливый случай на море вред делам их учинил», узнав о содержании письма Петра, «с великой радостью принял такое великодушное и доброе намерение к его королю и мне ответствовал, что король его чрез оружие и будущую кампанию счастья своего отведает: и для того кардинал Альберони уже начал великие приготовления чинить и к тому довольное число денег имеет; что же принадлежит до вспомощения при шведском дворе, — продолжал Беретти-Ланди, — он в состоянии то ныне чинить, ибо интерес его короля того требует».

Петр не ошибся в своих расчетах. Стратегическая информация, представленная Беретти-Ланди, указывала, что Испания, несмотря на поражение ее флота, будет продолжать войну и в 1719 году. Кроме того, можно было надеяться и на содействие Мадрида в вопросе русско-шведского мира, что было желательно, так как проанглийская партия в шведском правительстве всячески затрудняла усилия барона Герца.

Как только Альберони стало известно о просьбе Петра, он незамедлительно послал в Стокгольм Патрисио Лавлеса, передав ему чек амстердамского банка на сумму 200 тыс. талеров. Альберони понимал, что после разгрома испанского флота победа или поражение Испании находятся в прямой зависимости от успеха или провала Аландского конгресса. Он писал Челламаре, что «можно считать Англию и императора побежденными, а французское влияние нейтрализованным, если северные державы объединятся с Испанией».

Французской дипломатии стало известно о миссии Лавлеса, о чем Дюбуа немедленно известил Лондон, предлагая английским агентам задержать его под любым предлогом. Лавлес был арестован в Дании, но по настоянию русского правительства освобожден. По словам Куракина, «Лавлес был взят от датчан и от них отправлен в Санкт-Петербург». После консультации с Петром Лавлес выехал в Гамбург, чтобы выполнить возложенную на него задачу. Перед отъездом Шафиров сказал ему, что «царь с удовольствием увидит его в звании представителя Испании, но поручил ему сохранить все в тайне, говоря, что если англичане и голландцы узнают об этом, то могут помешать его выполнению».

Тем временем во Франции произошло событие, которое внесло существенные коррективы в уже одобренный Петром проект мирного договора со Швецией. Крупная военная неудача Испании привела в замешательство сторонников Филиппа V во Франции, чем немедленно воспользовался регент. В конце августа 1718 г., опираясь на верные ему гвардейские части, герцог Орлеанский разгромил испанскую оппозицию в парламенте и правительстве и полностью овладел положением в стране. В сентябре того же года Франция разорвала дипломатические отношения с Испанией и объявила ей войну.