Борис Горобец - Геологи шутят... И не шутят

[Летников, 2008. С. 82]

Начинается банкет <���для участников советско-японского симпозиума по экспериментальной минералогии> . Мы не обратили внимания, что в программе было написано: начало в 7.15, завершение в 9.00. <���…> Черт нас дернул, мы начали петь, я ревел: «Славное море, священный Байкал», другие песни. В общем, минут 30 потеряли. И когда сели, приступили снова к выпивке и стали закусывать, вдруг ударил гонг и сказали: «Банкет окончен», 9 часов, все. У нас, как говорится, ни в одном глазу. Когда мы выходили из этого зала, то слева стоял столик с пивом, а справа — столик с сакэ. Наши ученые делали так: поскольку на руке между пальцами четыре пустых места, то каждый брал четыре бутылки пива и по две-три бутылки сакэ. Официанты с удивлением глядели на все это, но мы сказали: «Можно брать — берем». <���…> Захожу я в номер, где жил Алексей Маракушев, и вижу: он сидит в окружении молодых японок, и они разучивают русские частушки. <���…> Я чуть не умер со смеху, глядя, как японки не выговаривают некоторые русские слова и записывают текст по-английски: «Косил мужик десятину, х… повесил на осину». И так далее… А. А. Маракушев говорит:

— Поют только «Катюшу» и «Подмосковные вечера», пускай знают настоящий русский фольклор.

[Летников, 2008. С. 223]

1987 год. Командировка в США. Ф. А. Летников, В. И. Коваленко (ныне акад. РАН) и М. С. Марков.

Пришли мы в мексиканский ресторан. <���…> Слава и Марик заказали себе форель, а я — «ковбойский стэйк». <���…> Я сижу, попиваю вино, и вот мне приносят целлофановый мешочек с гербом ресторана и перчатки из тонкой резины. <���…> Приносят ковбойский стэйк. Можете представить себе прямоугольное блюдо, сантиметров 30 на 20. И там лежит кусок мяса. Я не знаю, где такой кусок мяса толщиной в 8-10 сантиметров можно вырезать у быка. <���…> Если учесть, что мы в Иркутске получали мясо по талонам, килограмм на человека в месяц, при этом вместо мяса можно было получить только пельмени, то это сочное мясо я ел с удовольствием. И чем больше я ел, тем больше становился центром внимания американцев. Они о чем-то переговаривались, и тут сидящая рядом со мной женщина говорит:

— Профессор, Вы — very strong man!

— В Сибири все такие.

— Я вижу.

И когда я доел мясо, съел гарнир, запил вином, раздались аплодисменты. Я спросил, в чем дело. Мне сказали, что в Америке никто не может съесть ковбойский стэйк. Поэтому дается пакет и перчатки, и вы можете недоеденное мясо унести домой. Ни перчатки, ни мешочек мне не понадобились. <���…>

Прилетаем в Итаку, встречают нас американцы. Знакомимся.

— Профессор Марков.

— Профессор Коваленко.

— Профессор Летников.

— О, это тот, который съел ковбойский стэйк! <���…>

Когда мы прилетели в Вашингтон, там сказали:

— О, профессор Летников съел в Бостоне ковбойский стэйк! Very, very strong man!

[Там же. С. 200]

«1961 год. Я толко что окончил заочно институт. Идет молодежная конференция в КазИМСе, у меня доклад: „К вопросу о генезисе грейзенов Кара-Обинского месторождения“. Г. Н. Щерба < академик АН Каз ССР, р. 1914> пришел послушать доклад. Завершая, я сказал: „В свете того, что я рассказал, представление Григория Никифоровича о стадийном образовании грейзенов вообще неприемлемо“. Он, как ошпаренный, вскочил и выбежал из аудитории. Все говорили, что это было, конечно, нагло с моей стороны <���…> Мне сказали: „Ты приобрел в лице академика Г. Н. Щербы довольно сильного врага“. <���…> Потом это подтвердилось, когда я написал кандидатскую диссертацию, получил хорошие отзывы от Д. С. Коржинского и В. А. Жарикова и прошел предзащиту в ГИНе у Н. М. Метляевой. Идет заседание ученого совета в КазИМСе, докладывает Нона Михайловна. Председатель совета академик АН Каз ССР Р. А. Борукаев спрашивает:

— Как работа называется? „Изобарные потенциалы образования минералов“. Я не знаю, что это такое. Академик Щерба, Вы знаете, что это такое?

— Нет, не знаю, представления не имею.

— Вот видите, мы не можем принять работу, о которой не имеем никакого представления.

Кашер Муканов выступил:

— Вы что? Вы сами себя высекли: ученый совет республиканской академии не может принять к защите обычную кандидатскую диссертацию. Ну, введите еще двух специалистов со стороны, физика и химика.

— Нет, не будем принимать.

Иду я через пару дней по улице Калинина, идет навстречу Г. Н. Щерба. Я перешел на другую сторону улицы, чтобы с ним не встречаться. Щерба остановился и кричит мне:

— Летников! Перейдите сюда, на эту сторону!

Ну, я перешел.

— Вы что, перешли на ту сторону, чтобы со мной не здороваться?

— Да, я перешел, чтобы не здороваться с Вами.

— Думаете, мы не могли принять Вашу работу? Могли. Но мы решили наказать Вас за непочтение к старшим.

Я говорю:

— Григорий Никифорович, все равно вы меня не остановите.

На том и разошлись. Прошло лет двадцать. В Усть-Каменогорске проходит петрографическое совещание. Я уже доктор наук, был тогда в силе, был известен своими работами, мой доклад поставили в первый же день на пленарном заседании. Он нашел большой отклик, все было на высоте. Пошел обедать. Самообслуживание. Впереди стоит Тамара Анатольевна Миненко, жена Г. Н. Щербы. С ней я ранее работал в урановом секторе КазИМСа, замечательная женщина, геолог, спортсменка, хороший товарищ. Мы были в прекрасных отношениях. Она расспрашивает, как я живу. У нее два подноса, Григорий Никифорович подходит, берет свой поднос, и она говорит:

— Ну, идемте, садитесь с нами.

Сидим. Щерба посмотрел на меня долгим взглядом и сказал:

— Да, остановить Вас не удалось.

Мы с ним захохотали, потому что только мы двое знали, что скрывается за этой фразой. Напряженность спала, и мы прониклись друг к другу симпатией, поскольку прошло много лет. Да я на него зла не держал — он был крупный геолог, работяга, каких поискать. <���…> Когда Григорию Никифоровичу исполнилось 80 лет, я по телефону утром его поздравил. Он был поражен тем, что я из Иркутска его тепло поздравил, мы друг другу говорили добрые слова, я отдал ему дань как очень сильному геологу, труженику, своеобразному человеку, и он, конечно, был этим тронут. Вот такие люди были в Казахстане, закладывали основу казахстанской геологии. Эта когорта ушла, после них уже никого нет. Пусто».

[Летников, 2008. С. 109]

«Мы <���с К. О. Кратцем 28 28 Кратц Кауко Оттович (1914-І989) — член-корр. АН СССР, директор Института геологии и геохронологии докембрия. Родился в Канаде, в 1932 г. приехал в СССР, окончил разведшколу НКВД, работал в советской резидентуре в фашистской Германии. > оппонировали в нашем институте <���ИЗК СО РАН> докторскую диссертацию В. В. Эза. В трехкомнатной гостиничной квартире шло обмывание после защиты. Кауко отвел меня на кухню и говорит: