Андрас Рона-Таш - По следам кочевников. Монголия глазами этнографа

Нельзя упускать из виду и того, что книга Рона-Таша издана в 1961 году, а писалась в 1957–1958 годах, то есть семь лет назад. В наше время, в условиях невиданно быстрых темпов экономического и культурного развития стран социализма, семь лет — немалый срок. За эти годы далеко шагнула Монгольская Народная Республика. Достигнуты новые огромные успехи во всех областях экономики и культуры. Лучшим подтверждением сказанному может служить развитие науки в МНР. Рона-Таш отмечает отсутствие в МНР академии наук и объясняет это тем, что революционная Монголия не получила от прошлого никакого научного наследства и начала создавать современную науку на голом месте, Учитывая длительность процесса выращивания научных кадров, Рона-Таш, естественно, не удивился отсутствию национальной академии наук. Оставляя в стороне вопрос о наследии, мы не откажем себе в удовольствии сообщить читателям, что в 1961 году в МНР создана национальная академия наук, которая объединяет деятельность ряда научно-исследовательских институтов, располагающих значительным числом квалифицированных ученых — докторов и кандидатов наук, активно способствующих росту производительных сил страны и ее культуры.

Крупный шаг вперед сделала и отечественная промышленность. В области сельского хозяйства завершено добровольное производственное кооперирование аратских хозяйств. Многовековое кочевое скотоводство, распыленное между сотнями тысяч мелких единоличных и раздробленных семей кочевников, превратилось в крупное обобществленное хозяйство, а вчерашние кочевники стали членами сельскохозяйственных объединений (СХО). В течение многих столетий центральной фигурой в монгольской степи был номад, пастух, растивший и кормивший вместе с собственным маленьким стадом тысячи голов скота, принадлежавшего ханам, князьям и высшим ламам. Теперь хозяином степей стал член производственного кооператива, заботящийся о стадах сельскохозяйственного объединения, которое ведет плановое многоотраслевое хозяйство.

Если до недавнего времени социализм, социалистические производственные отношения были характерны главным образом для монгольского города, то теперь, когда кооперативное хозяйство стало абсолютно преобладающей формой сельскохозяйственного производства, социалистические производственные отношения безраздельно господствуют во всех отраслях экономики. Монгольская Народная Республика стала страной победившего социализма. XIV съезд Монгольской народно-революционной партии летом 1961 года с полным основанием отметил, что страна вступила в новый этап своей истории, этап завершения строительства социализма. Пройдут годы — не десятилетия, — народ Монголии, руководимый своим марксистско-ленинским авангардом, Народно-революционной партией, успешно выполнит задачи этого этапа, завершит строительство социализма в своей стране и продолжит движение к вершинам коммунизма.

Можно ли считать «чудом» современную Монголию? Обязан ли монгольский народ своими успехами каким-либо сверхъестественным чудотворцам? Конечно, нет… Единственные творцы всех чудес в этой стране — народ и его авангард, его партия, вооруженная наукой марксизма-ленинизма. Пользуясь этой наукой, руководствуясь ее законами, Народно-революционная партия вела страну и народ к социализму, минуя капитализм, и преодолела все трудности и препятствия, опираясь на братскую помощь СССР и других социалистических стран. Так, все «чудеса» Монголии объясняются четырьмя факторами: героическим трудом ее народа, деятельностью его марксистско-ленинской партии, жизненностью и безошибочностью марксистско-ленинской науки и, наконец, братской бескорыстной помощью передовых социалистических стран. Страницы книги Рона-Таша дадут читателю немало убедительных доказательств, подтверждающих сказанное.

Но Рона-Таш выступает в своей книге не только как этнограф. Готовясь к экспедиции в Монгольскую Народную Республику и путешествуя по стране, он старался узнать как можно больше об историческом прошлом ее народа. Более того, его весьма интересуют многие общие вопросы истории кочевых народов, он хочет найти место зарождения кочевой жизни в Центральной Азии, понять исторический генезис «кочевого феодализма», взаимоотношения между кочевыми и оседлыми народами и т. п. В той мере, в какой автор не только ставит эти вопросы, но и пытается на них ответить, мы вправе рассматривать его как историка.

В наши задачи не входит разбор исторической концепции Рона-Таша.

Отметим лишь, что проблемы, интересующие автора, относятся к числу сложных, но еще недостаточно изученных и потому вызывающих разногласия. Споры по этим проблемам ведутся в специальной и общей исторической литературе многие десятилетия. Обобщая взгляды приверженцев различных направлений, их можно подразделить на две главные группы.

Одну группу составляют сторонники всякого рода идеалистических концепций. Они сводят все объяснения оставшихся не вполне изученными событий из прошлого кочевых народов (монголов, в частности) и их взаимоотношений с народами оседлой культуры только к производственно-технической специфике кочевого скотоводческого хозяйства. Лишь этой спецификой определяются, по их мнению, и психологические черты кочевников.

Последователи таких концепций либо полностью отрицают наличие классов и классовой борьбы в кочевом обществе, либо недооценивают их значение в процессе исторического развития. Более того, они утверждают, что закономерности, управляющие историческим развитием оседлых народов, не распространяются на народы кочевой культуры.

К другой группе примыкают исследователи, отвергающие преувеличение специфики истории и хозяйства кочевых скотоводческих обществ. Не отрицая значения особенностей развития кочевого и оседлого уклада, они объясняют историю кочевых народов действием тех же общих закономерностей, которые лежат в основе развития всего человеческого общества. Не говоря уже об эпохе первобытно-общинного строя, и эпоха феодализма у оседлых и кочевых народов подчинена одним и тем же законам развития. Разница заключается лишь в том, что переход в стадию позднего феодализма и становления капитализма, как о том свидетельствует исторический опыт, непременно требует отказа от кочевых форм хозяйства и быта. Но тот же опыт свидетельствует, что развитие кочевых народов по пути к феодализму ничем существенным не отличается от того же процесса у народов оседлой культуры.

В этой связи уместно напомнить о выводе, сделанном крупнейшим русским востоковедом В. В. Бартольдом еще в конце прошлого столетия: «Пишущего эти строки изучение истории Востока все более и более приводит к сознанию тех простых истин, что на Востоке, как и на Западе, обширные движения вызывались интересами обширного круга лиц, что в Азии и в Европе действуют одни и те же законы исторической эволюции» [1] В. В. Бартольд, Рецензия на книгу М. А. Аристова «Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей и сведения об их численности», см. «Записки ВО АР», т. I, СПБ, 1897–1898, стр. 355. .