Андрас Рона-Таш - По следам кочевников. Монголия глазами этнографа

Поужинал в ресторане аэропорта без всякого аппетита и снова уселся в зале ожидания, поджидая иркутский самолет.

Ночь мне показалась бесконечной. Иногда я начинал дремать на скамейке, но громкоговорители, объявлявшие о посадке или о прибытии самолетов, каждый раз будили меня. Начало светать, когда наконец объявили о прибытии самолета из Иркутска. Машина опустилась на бетонную дорожку. Мне пришлось ждать, пока сошли все пассажиры и выгрузили багаж. Мои чемоданы оказались последними. В ту минуту служащие иркутской линии были для меня милее всех людей на земле. Радостно сжимал я ручки своих чемоданов. Времени оставалось в обрез, ровно столько, чтобы сдать чемоданы на будапештский самолет, а на него уже объявили посадку. Без дальнейших приключений долетел я до Будапешта.

Итак, кончилось мое второе путешествие в Монголию, но настоящая работа только начинается. Из отрывочных записей в тетрадях только после длительной и основательной обработки выкристаллизуются детали, и схема, набросанная в дневнике, наполнится каким-то содержанием.

Прошло несколько месяцев после моего возвращения, и вот я снова сижу с пером в руке и пишу монгольские слова. Только теперь уж не у очага монгольской юрты, а в своем кабинете. Но у меня в гостях монгольский друг, и мы беседуем с ним о моей поездке, об Улан-Баторе и общих знакомых. Перед нами, как и там, стоят чашки с дымящимся чаем, и устав от воспоминаний, рассказов и планов на будущее, мы молча попиваем ароматный горячий напиток.

Ответив моему другу на интересующие его вопросы о жизни Венгрии и состоянии нашей науки, я делюсь с ним тем, какие цели ставил перед собой, занимаясь исследованиями в Монголии, и сообщаю ему некоторые выводы. Минутная стрелка уже несколько раз обегает по кругу, а он задает мне все новые и новые вопросы. Почему я интересовался главным образом древним кочевым земледелием, а не агротехникой современных государственных хозяйств? Почему я так подробно записывал названия различных частей юрты и совсем не обращал внимания на современную строительную технику? Почему с таким любопытством я выслушивал подробные рассказы о древних свадебных обрядах, вместо того чтобы расспросить юриста о нормах современного монгольского брачного права? В его вопросах нет упрека, он знает, что я был послан в экспедицию Академией наук Венгрии не как агроном, экономист или юрист и не в качестве журналиста. Просто мой монгольский друг хочет понять меня до конца. И когда я ему все поведал, он задумчиво смотрит на меня и говорит:

— Знаете, вы кое-что поняли в великом преобразовании нашей кочевой жизни, — и, поясняя свою мысль, добавил: — Я хочу сказать, что за множеством мелочей нашей будничной жизни вы сумели рассмотреть зародыш великих исторических перемен. В старом вы увидели новое. Для нас, современных монголов, так важны новая жизнь, новая техника, новая культура, формирование человека нового типа, все это так поглощает нашу энергию, что просто не хватает времени и возможности заняться анализом традиционной монгольской культуры. Вот почему я рад, что иностранец, приехавший к нам для изучения монгольской этнографии и филологии, заинтересовался историческими переменами в жизни кочевников и сумел обнаружить двойственность старых традиций, установить, какие из них обречены историей на вымирание и какие можно использовать для создания новой культуры. Мы постепенно порываем с кочевым образом жизни, скоро все монголы будут жить в домах. За очень короткое время мы построим дома и для аратов-скотоводов, сделаем их оседлыми. Не будет у нас больше и «кочующих полей», тысячи тракторов поднимут целину беспредельных монгольских степей. Но чтобы наши новые дома были действительно хороши, надо учесть тысячи проблем, связанных с жизнью в юртах. Чтобы оплодотворить огромные массивы целинных земель Центральной Азии, нужно освоить многовековой мудрый опыт пастухов-земледельцев, создавших «кочующие поля». Надо знать не только то, что мы переняли у предков, но и что нужно отбросить. Ведь и против пережитков средневековых обычаев мы сможем успешно бороться лишь тогда, когда уясним себе, для чего они были нужны в прошлом.

Движение за коллективизацию достигло у нас теперь большого подъема. В производственные кооперативы уже (вступило 96 % аратов-единоличников. Все это произошло уже после того, как вы побывали у нас. Организованы новые госхозы, а старые добились новых успехов. Рождаются новые города. Если через год вы приедете в Улан-Батор, вы не узнаете нашей столицы. В новых городах возникают новые обычаи. Но если мы не будем знать своих старинных народных обычаев, то новые останутся беспочвенными. Возьмем, например, наш самый большой национальный праздник — годовщину нашей революции. Мы уже несколько изменили его характер: наполнили новым содержанием старый кочевой надом, сохранив его традиционные внешние формы. Древние национальные народные игры — стрельба из лука, конные состязания, борьба — заняли свое место в нашей теперешней жизни. На старой земле мы строим новую страну.

Сам я в борьбе за обновление своей жизни выиграл тысячи маленьких, тяжелых, но всегда возвышающих человека битв. Чем лучше узнавал я историю нашей земли и людей, тем сильнее волновали меня те же вопросы, которые и вас привели к нам. Я пришел к убеждению, что будущее кочевых скотоводов, будущее людей, странствующих со своими юртами по бескрайним степям Монголии, станет ясным лишь тогда, когда мы узнаем, в каких исторических и общественных условиях сложился кочевой быт. Ваш рассказ о том, как лесные охотники и рыболовы ушли в степь и стали кочевым пастушеским народом, был и для меня большим открытием, сделанным, правда, в связи с совсем другими обстоятельствами, когда мне пришлось побывать у своего родича, попавшего на север. А когда я летом навещаю родителей, которые до сих пор кочуют со своими юртами и стадами, переходя с места на место в поисках лучших пастбищ, я тоже задумываюсь над тем, почему в течение веков единственным жильем в степях была войлочная юрта. Теперь вся монгольская молодежь знакома с «Сокровенным сказанием», изданным на современном монгольском языке. Для нас тот период — веха, от которой мы можем измерить расстояние, пройденное с той поры. Но понять проделанный путь мы сможем, лишь если изучим все его этапы. Все ставшие уже будничными явления, которые и вы наблюдали, — ученики, возвращающиеся верхом из школы, новые дома налайхинских горняков, мотоциклы, на которых рабочие ездят на завод, кукуруза в степях, самолет скорой помощи, приземляющийся у юрты в степи, и многие другие мелочи — были и для меня самыми значительными событиями, отмечавшими переход к новой жизни.