Кирсти Эконен - Творец, субъект, женщина: Стратегии женского письма в русском символизме
- Название:Творец, субъект, женщина: Стратегии женского письма в русском символизме
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Новое литературное обозрение
- Год:2011
- Город:Москва
- ISBN:978-5-86793-889-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Кирсти Эконен - Творец, субъект, женщина: Стратегии женского письма в русском символизме краткое содержание
В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.
Творец, субъект, женщина: Стратегии женского письма в русском символизме - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
52
См., напр., изложенные в книге DeKoven «Rich and Strange» типичные для романтизма черты модернизма. См. также книгу: Европейский символизм 2006.
53
Отличие западноевропейского и соловьевско-символистского дискурсов в области пола показано, например, в статье Е. Берштейна «„Psychopathia sexualis“ в России начала века: политика и жанр» (Btrshtein 1999).
54
Об истории женского движения см.: Edmondson 1984, Стайте 2002 / Stites 1978; особенно о ситуации конца XIX — начала XX века см.: Юкина 2007.
55
Э. Шоуолтер (Showalter 1992, особенно главы 1 и 9) противопоставляет культурные типы декадентского эстета и новой женщины как гендерную оппозиционную пару модернизма. А. Ардис в книге «New Women, New Novels» (Ardis 1990) утверждает, что не столько массовая культура, сколько женский тип противостоит «высокому» модернизму. Проблема соотношения «новой женщины» и разделения культур на высокую и низкую затрагивается также в сборнике статей «The New Woman and the Aesthetic Opening» (2004, 2), особенно во вступительной статье Э. Витт-Братгстрем (Witt-Brattsrum). С этим связана гипотеза о том, что на возникновение модернизма влияли изменения в отношениях к сексуальности и борьба за власть между полами (Rojola 1989, 105–106).
56
См. вступительную статью сборника: The New Woman in Fiction and in Fact, 2001, 1–38.
57
См., например, исследование Э. Витт-Братстрем (Witt-Brattstrnm 1997), в котором выявляется значение философии Ницше для конструирования авторства шведоязычной финской поэтессы Эдит Сёдергран (Edith Södergran). См. также работу К. Линден (Lindén 2002, 153–165) о значении философии Ницше для формулировки феминистских взглядов Эллен Кей (1849–1926).
58
См., например: Felski 1995, 146–147; Ardis 1990; The New Woman and the Aesthetic Opening 2004.
59
Обсуждение новой женщины как социального типа и как культурной репрезентации в России в 1860-е годы см.: Rosenholm 1999, 209–323. Т. Никольская (Nikolskaya 1987 и Никольская 1991) описывает новый женский тип в России, обсуждая ее литературные репрезентации в начале XX века. В статье «Русское ницшеанство и женский роман начала XX века» А. Грачева рассматривает романы «Ключи счастья» А. Вербицкой и «Гнев Диониса» Е. Нагродской в свете «массового» ницшеанства (Грачева 1993). Кое-что о соотношении новой женщины с женщинами символизма можно почерпнуть из статьи О. Матич «Dialectics of Cultural Return: Zinaida Gippius’ Personal Myth» (Matich 1992, 60–61). Однако генеалогия новой женщины в русской культуре пока не изучена в достаточной степени.
60
О значении Чернышевского для Гиппиус и Мережковского см. также в гл. 5.
61
К вопросу о категории новой женщины и гендерной философии Гиппиус я вернусь в следующей главе, где обсуждаю жизнетворчество Гиппиус и значение категории «новых людей» для ее творчества.
62
Ср. рецензию А. Блока (Блок 1962) на роман Рашильд, где показано, как сложно критику оценивать произведение, которое было популярно среди «дам» и которое нельзя было квалифицировать как «бульварное».
63
Имеется в виду образ, который анализируется, например, в книге: Hilmes 1990. Выделяемые К. Хилмес женские образы в творчестве таких авторов, как, например, Уайльд, Гейне, Малларме, были широко представлены и в русской культуре.
64
Д. Бургин (Бургин 2004, 99) обращает внимание на то, что в «Людях лунного света» В. Розанова половые вопросы рассматриваются в свете христианской метафизики.
65
Своеобразием дискурсивных практик русского символизма, вытекающим из разных культурных контекстов развития символизма, объясняется то, что исследования по западноевропейским репрезентациям женщин эпохи fin de siècle лишь отчасти подходят к разбору материала русской культуры той же эпохи. Это видно, например, в книге Б. Дикстра «Idols of Perversity: Fantasies of Feminine Evil in Fin-de-Siècle Culture» (Dijkstra 1986).
66
На эту тему см. статью И. Савкиной «Образ Богоматери и проблема женского в русской женской поэзии XX века» (Савкина 1995).
67
Как показывает Olga Matich (Матич 2004), образы Саломеи и Клеопатры взаимосвязаны с конструкцией авторства у Блока. Она считает, что «Blok’s veiled woman represents the sphere of language that opened for him a symbolic window into poetry. The erotic body — which is beyond castration — and writing become one» (Matich 2006, 161).
68
О теме зеркальности в русском символизме см.: Минц и Обатнин 1988, Vinogradova 2002, 154.
69
Зеркало как средство конструирования субъектности (или идентичности) встречается в различных теориях. В теории Лакана зеркало является основной метафорой в процессе конструирования субъектности. Тема отражения появляется также в известной книге Э. Саида «Ориентализм», где Восток интерпретируется как зеркало, помогающее конструированию идентичности западных культур (Said 1985, 3). На основе изучения русской литературы Барбара Хельдт утверждает, что в «исключительно мужской традиции» русской литературы персонажи служат целям мужского самоопределения писателей (Heldt 1987, 1–2).
70
Клинг (Клинг 2005, 179–180) рассматривает также роль М. К. Морозовой в конструировании авторства Андрея Белого.
71
См.: Rich 1978 и 1980, Daly 1978, а также: Cameron 1996, 160.
72
О популярности мифа о Нарциссе в культуре fin de siècle см., например: Lyytikninen 1997. О символике воды ем., например: Dijkstra 1986.
73
Раздвоенность и нарциссизм творческого субъекта являются важными темами в данном обсуждении. К тому же, как утверждает Р. Фельски, фемининность в этом диалектическом процессе имеет значение идеальной целостности:
Femininity thus came to stand for a prelapsarian condition, a time before the fall into self-consciousness and into subject-object relations with nature.
(Felski 1995, 38–39)Femininity continues to function as a signifier for the wholeness and self-contained completeness that modern man no longer possesses.
(Felski 1995, 41)Мысли Фельски особенно интересны при сравнении с размышлениями Андрея Белого, который видел кризис современного ему мира в раздробленности (см., например, его статью «Обломки миров»).
74
В поэзии Соловьева, например, вечноженственное представлено как безымянная, темная, мистическая и потусторонняя сила.
75
Раздвоенность и бинарность являются нередко характеристикой символистской поэзии. О теме раздвоенности в поэзии Иванова пишет, например, Ханзен-Лёве (Ханзен-Лёве 2003, 60).
76
Фемининность подсознания можно обнаружить также в самопонимании русской интеллигенции и в ее восприятии России и особенно русского народа как хаотической и инстинктивной силы. Бердяев утверждал, что «бог Аполлон, бог мужественной формы, не сходил в дионисическую Россию» (цит. по тексту М. Безродного, воспроизведенному в работе: Баркер 2003, 18). См. также статьи Блока и Иванова о народе и интеллигенции и сопоставление революционной России с бабой у З. Гиппиус и Н. Бердяева.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: