Алексей Величко - История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I

Ситуация получилась парадоксальная — на один и тот же престол одновременно претендовало сразу три лица , и св. Григорий попросил императора собрать Вселенский Собор для решения вопроса о том, кому же принадлежит Константинопольская кафедра. Неожиданно выяснилось, что вопрос о лице Константинопольского епископа способен вызвать новый кризис в Церкви, только что счастливо дождавшейся своего спасителя и покровителя в лице царя. Дело заключается в том, что «староникейская» партия естественным образом была сильна в Египте, где сохранились поклонники таланта и ученики св. Афанасия Великого. Ярким её представителем, хотя и, повторимся, недалёкого ума, являлся епископ Пётр. В своё время, спасаясь от императора Валента, он покинул кафедру и нашёл убежище у папы Дамаса, с которым у него возникли тесные отношения.

К тому же Рим и Александрия в те времена активно развивали идею об апостольстве своих кафедр и вытекающих отсюда преференциях. То обстоятельство, что император отвёрг их мнение при решении вопроса о выборе Константинопольского архиерея, вызвало у них чувство сильного недовольства. И хотя личность Максима не вызывала сочувствия у Дамаса, но для него был важен принципиальный вопрос о том, чьё мнение должно довлеть при принятии такого рода решений. Как видно, те полномочия, которые не так давно закрепил за Римским епископом император Грациан, уже дали глубокие ростки в их сознании. Поэтому св. Григорий Богослов был совершенно прав, попросив императора созвать Собор; это и явилось единственной причиной его созыва [486] Болотов В.В. История Церкви в период Вселенских Соборов. С. 143, 145. .

Конечно, царь придерживался обратного мнения, чем папа Дамас, естественно недоумевая, почему он, взявший на себя ответственность за состояние церковного благочестия, обязан консультироваться по данному вопросу с одним из епископов Церкви, пусть даже и весьма авторитетным. Зимой 380 г. св. Феодосий созвал Собор в Константинополе, куда пригласил исключительно восточных епископов, которых собралось около 150 человек. Там блистали такие знаменитые имена, как Мелетий Антиохийский, св. Григорий Нисский — брат св. Василия Великого, Тимофей Александрийский (епископ Петр к тому времени уже умер), Элладий Кессарийский — преемник св. Василия Великого, Петр Севастийский — брат св. Василия Великого. Интересно одно предание, связанное с именем Мелетия Антиохийского. Рассказывают, что когда император был ещё частным человеком, ему явился во сне Мелетий Антиохийский и пророчествовал о его грядущем царствовании. И хотя до этого дня царь и епископ не были знакомы друг с другом, св. Феодосий тут же узнал его и облобызал.

Поскольку, как представлялось императору, вопрос о Константинопольской кафедре не касался Запада, никто из западных епископов приглашён не был. Можно предположить и ещё некоторые мотивы, которыми руководствовался император, решая отказать Западу в участии в Соборе. Деятельность св. Василия Великого, о которой он не мог не знать, равно как и св. Григория Богослова, привела его к убеждению, что Рим не только не помог Востоку в преодолении арианства, но невольно способствовал тому, чтобы «духоборцы», в лице Константинопольского епископа Македония, какое-то время пользовались серьёзным влиянием. Кроме того, «непогрешимости» Римского понтифика — титул, который он так упорно желал, сильно нанёс урон факт общения с Маркеллом, учение коего Восток дружно анафематствовал. Так или иначе, но в мае 381 г. Собор открыл свои заседания.

Нам не известно ни количество заседаний, ни их детали — практически все документы Собора исчезли в веках. Но, как можно предположить из отдельных эпизодов, император наверняка присутствовал на его первом заседании, когда решался вопрос о св. Григории Богослове, и на некоторых других. По-видимому, в последующем он не принимал участия в его деяниях, как это видно из содержания самого послания Собора св. Феодосию. Но, пожалуй, в этом и не было необходимости. Собор дышал духом св. Василия Великого, всё напоминало о нём — остаётся только удивляться, почему столь редкий по своему единомыслию Собор не состоялся ранее? У Отцов практически не возникало вопроса об истинности Никейского Символа Веры, и вопрос об обсуждении «Единосущия» вообще не стоял.

В первую очередь Отцы Собора решили рассмотреть дело св. Григория Богослова, из-за чего, собственно, формально выражаясь, они и были созваны императором. Епископы были единодушны в том, что св. Григорий по праву и должным образом введён на Константинопольскую кафедру. Но, очевидно, внешнее единодушие было не совсем искренним — египетские епископы даже не скрывали своего недовольства по тому, как решилась судьба Максима Киника, и раздражения. По крайне мере, выступление св. Григория (один из немногих документов Собора, дошедших до нас) производит впечатление защитительной речи , в заключение которой он просил Отцов разрешить ему оставить престол и удалиться в пустыню [487] «Слово св. Григория Назианзина, произнесенное в присутствии ста пятидесяти епископов Собора» // ДВС. Т. 1. С. 113, 114. .

В конце концов, епископы согласились с его просьбой и поставили Константинопольским епископом Нектария Тарского (381–397) — знатного сенатора из известной семьи, добродетельного и благочестивого старца. Как следует из документов, Отцы после этого утвердили давнее назначение на Иерусалимскую кафедру епископа Кирилла (350–386) и избрали Антиохийским епископом Флавиана (381–404), поскольку старец Мелетий (360–381) умер перед самым окончанием Собора. Отцы недвусмысленно говорят в своём послании Римскому папе, что все эти избрания были сделаны «под наблюдением благочестивейшего императора Феодосия», из чего становится ясной роль царя в управлении Собором [488] «Послание Римской церкви от епископов, собиравшихся в Константинополе» // ДВС. Т. 1. С. 126. .

Вслед за этим по инициативе св. Феодосия на Собор были приглашены 36 македонианских епископов, перед которыми напрямую поставлен был вопрос о признании Никейского Символа. Этот эпизод также вполне понятен: во времена правления Валента Македоний и его преследователи, отрицавшие Божество Святого Духа, но отклонявшиеся от «официальной» арианской версии Символа, были вынуждены согласиться с «Единосущием», чтобы сохранить поддержку Римской кафедры. Но когда Валент погиб и опасность миновала, они вновь вернулись к своим взглядам. Пользуясь случаем, кратко коснёмся портрета вождей македониан и самого Македония , некогда (в 341–360 гг.) Константинопольского епископа.

Ранее он состоял в клире Константинопольской церкви при епископе Александре (314–337), а затем долго пытался занять епископский престол, где в это время восседал никеец св. Павел (337–339, 341–342, 346–351). Его нетерпимость доходила до фанатизма, и он разошёлся и с ортодоксальными арианами, и с омиями. Интересны фигуры его ближайших сподвижников — Марафония Никомидийского и Елевсия Кизикского. Оба они ранее состояли на военной службе, затем, под влиянием Македония, рукоположились в священников. Позднее Марафоний сделался монахом и был хиротонисан в епископа, употребляя значительные личные средства на благотворительность и устройство монастырей. Затем вождём партии стал Елевсий, наиболее близко сошедшийся с православной партией, человек высокого характера и строгой жизни. Наконец, главой македониан волею судьбы был призван знаменитый Евстафий Севастийский — невероятный аскет, которого сам св. Василий Великий рисует в качестве идеала [489] Бриллиантов А.И. Лекции по истории Церкви. С. 321–323. . Примечательно, что вожди македониан и сами «духоборцы» периодически то принимали учение о Святом Духе, хотя и уклончиво, то категорично его отрицали.