Алексей Величко - История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I

Можно смело сказать, что причина сохранения целостности имперского тела заключалась в том простом объяснении, что правители провинций или считали нецелесообразным выделяться в качестве самостоятельных государств, или не представляли для себя такой возможности. В силу однородности римской культуры, носителями которой, помимо римлян, являлись представители многих других этнических групп, сепаратистские настроения того или иного чиновника едва ли имели шансы найти нужный отклик у жителей этой территории.

И вот в этом коловороте событий, где центростремительные силы ежеминутно схлестывались с центробежными, где-то на недосягаемой высоте возвышалась фигура царя, служащая зримым проявлением политического единства Римской империи, но вынужденного бессильно взирать на этот мелькающий калейдоскоп перемен и зачастую не имеющего никакой возможности предотвратить их. Это была картина со столькими противоречиями и противоположностями, рождёнными римскими традициями и политическими представлениями, помноженными на негативные внешние факторы, что представить её в полном виде сегодняшнему уму едва ли возможно.

Что сумел св. Феодосий в политическом плане — так это удержать в своих руках личную власть над готскими вождями, чем обеспечил хотя бы относительную внутреннюю безопасность Империи и возможность пусть слабого, но управления государством. В силу объективных причин он даже не пытался выселить готов с захваченных ими территорий, тем более, что на их смену (и эту перспективу реально продемонстрируют скорейшие события) пришли бы иные, возможно, более могучие и дерзкие варвары. Как личность сильная и самостоятельная, он сумел приблизить к себе не менее сильные фигуры соратников и союзников, не опасаясь измены с их стороны, что всё же иногда случалось (вспомним хотя бы случай с Арбогастом).

Но с его смертью ситуация кардинально изменилась. В последующем изложении царствования императоров Аркадия и св. Гонория мы редко будем сталкиваться с упоминанием их имён в активном наклонении, выступающих, как может показаться, скорее, в роли пассивных наблюдателей за тем, что творится вокруг. Однако это обманчивое впечатление. Ни один самый гениальный, мужественный и волевой император Рима не смог бы в те годы противиться промыслительному движению Истории, поставившей перед собой задачу познакомить варваров с политической, правовой и цивилизационной культурой Рима. И, надо отдать должное царям: при всех политических метаморфозах, в ситуации, когда только ленивый не претендовал на престолы западного или восточного императоров, они сумели удержать управление в своих руках, обеспечив преемственность власти и целостность Империи (за небольшими исключениями, где они оказались бессильными как-либо помешать сепаратистскому процессу).

А сделать это было совсем непросто, учитывая разницу интересов обоих дворов — прямое следствие становящейся всё более очевидной разности судеб Запада и Востока, и едва ли не полную зависимость воли молодых императоров от всесильных фаворитов. Две части одной Империи всё более изолировались друг от друга, так что в условиях больших расстояний, отсутствия коммуникаций и постоянного ведения военных действий даже узнать о том, что в действительности творится в провинциях, было крайне сложно. Цари и двор получали информацию либо от случайных лиц [504] Эвнапий Сардиец. Продолжение истории Дексипповой. Отрывок 74. С. 129. s ^ff^274/*l^’ , побывавших на другом конце Империи, либо от купцов, которые, как всегда, привирали для своей пользы.

Крайне важно, что оба царя сохранили в неприкосновенности неприкосновенной церковную политику своего отца — фактор, безусловно способствующий сохранению единства государства: едва ли Империя перенесла новый церковный раскол в тех условиях, в которых ей предстояло начинать жить в IV в. Напротив, твёрдое следование царей Никейскому и Константинопольскому Соборам позволило сохранить единство Церкви . В свою очередь, Церковь выступила якорем спасения для гибнущей римской государственности и её величайшей культуры, а также обеспечила возможность межкультурного и политического общения между Западом и Востоком ещё на многие столетия. В последующих событиях уже практически не встречаются активные попытки восстановить арианство, хотя, безусловно, ариане ещё во множестве проживали в Империи — достаточно напомнить, хотя бы, о готах. Арианство местами и для отдельных лиц всё ещё разрешено, но медленно и верно сходит со сцены истории. Уже этот результат позволяет говорить о том, что св. Гонорий и Аркадий оказались царями, достойными своего времени, с честью выполнившими свой долг государей и христиан.

Впрочем, даже, если бы царствующие мальчики обладали всеми достоинствами своего отца, их юный возраст не уберёг бы их от необходимости предаваться в руки сильных советчиков, главным образом, из числа ближайших соратников св. Феодосия. Но, конечно, и Аркадий, и св. Гонорий заметно уступали своему царственному отцу в характере и политических дарованиях. Можно ли считать это виной самих царей? — вопрос, конечно, риторический. Они не стали новыми «феодосиями» и «константинами», но по-своему делали всё для того, чтобы бурлящая, атакуемая со всех сторон варварами римская государственность не распалась окончательно и восстановилась при их ближайших преемниках.

«Гений Рима , — писал Э. Гиббон, — умер вместе с Феодосием, который был последним из преемников Августа и Константина, появлявшихся на полях брани во главе своих армий, и власть которого была всеми признана на всём пространстве Империи» [505] Гиббон Э. Закат и падение Римской империи. Т. 3. С. 337. . Действительно, старая эпоха безвозвратно уходила, унося с собой незабываемый аромат древней римской культуры. Наступало время новой цивилизации, утреннюю зарю которой провозгласили события времён детей св. Феодосия.

Внешне приход сыновей святого императора к власти не отличался от уже знакомых сценариев: их с жаром признало войско и весь народ; были принесены соответствующие клятвы верности сенаторами и лицами остальных сословий, духовенством и судьями. Но имелась и существенная разница между Римской империей времён Диоклетиана и государством, современным детям св. Феодосия Великого. Вплоть до 395 г. разделение верховной власти никак не связывалось с делением Империи на две или более частей. Напротив, она всегда понималась как единое и неделимое государство. Внешним выражением этого единства служило обозначение летоисчисления именами двух консулов, один из которых назначался в Риме, а второй — в Константинополе. Выражением внутреннего политического единства государства являлись правовые акты императоров, которые публиковались о двух и более именах независимо от того, исходили они от западного государя или от восточного. Кроме того, фигура св. Феодосия Великого была столь монументальна, что западный двор и состояние провинций, находившихся под властью Валентиана II, почти полностью зависели от него.