Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1994 год

5 мая отмечают государственный «Праздник детей».

Еще несколько десятилетий тому назад его называли «Праздником мальчиков» и еще «Праздником ирисов». Задолго до этого дня в деревнях и в городах — около жилых домов, рядом с учреждениями, на балконах и даже на крышах многоэтажных зданий — появляются шесты, к которым прикрепляют матерчатых карпов, иной раз метров девяти в длину. Карп у японцев — символ мужества, умения преодолевать жизненные невзгоды, словом, тех качеств, которые родители хотят видеть в своих сыновьях. И несколько недель карпы парят над деревнями, поселками, городами Японии.

В середине ноября приходит время праздника и мальчиков и девочек, которым исполнилось по семь, пять и три года. Он так и называется: Ситиго-сан — «Семь-пять-три». В этот день родители ведут нарядно одетых детей в синтоистские храмы. Малыши проходят обряд очищения, получают благословение священников и, конечно, подарки от родителей. И самые из них любимые — длинные белые сладкие конфеты-тянучки амэ. Амэ продают в специальных цветных пакетах. На каждом таком пакете изображения старика и старухи, черепахи и аиста, веточки бамбука и сосны. Все это символы благопожелания детям, долголетия, здоровья, счастья.

Впрочем, не только праздники детей способствуют в Японии укреплению семейных уз. Во всех традиционных торжествах дети принимают активное участие наряду со взрослыми, вместе со своими родителями, с бабушками и дедушками.

Японские психологи считают, что один из ключевых аспектов японской бытовой психики — это «амаэ», и этому слову они затрудняются найти точный эквивалент в европейских языках. Глагол «амаэру» можно примерно перевести как «ластиться», «приласкаться», «пригреться», «приголубиться». «Амаэ» выражает прежде всего отношение ребенка к матери, у которой он находит тепло и защиту. Именно к матери — в отличие от известной отчужденности с отцом. С годами это чувство переходит в чувство благой зависимости от покровителя, который старше, сильнее, умнее, который защищает от неприятностей внешнего, холодного, лежащего за стенами дома мира. Ученые полагают, что сильная потребность в «амаэ» составляет важную черту психологии и взрослого японца.

Все люди любят свой дом, но каждый по-своему. По поведению японцев может сложиться обманчивое впечатление, что вне дома им часто бывает лучше, чем дома. Работающий японец дома бывает довольно мало. Он спокойно мирится с часовой и даже двухчасовой поездкой каждый день от дома до работы в один конец; он часто по ничтожному поводу задерживается на работе после окончания рабочего дня, охотно берет даже не слишком щедро оплачиваемую сверхурочную работу; сплошь и рядом он может с сослуживцами после работы пойти посидеть в баре или кафе и вернуться домой за полночь. В общем, жена и дети, помимо выходных дней (которые мужчины тоже нередко проводят вне дома), видят отца семейства не так уж много.

На самом же деле японцы очень привязаны к своему дому. Корабль гораздо больше времени проводит в плавании, чем в порту, однако в татуировке моряка чаще можно увидеть не штурвал, а якорь. Так и для японца дом — это нечто вроде пристани в бурном море жизни.

Даже в наши дни идеал японца — пусть небольшой, но все же отдельный собственный дом, желательно хотя бы с самым крошечным, в два-три куста, но все-таки садиком. Квартира в многоэтажном доме, конечно, тоже благо, но это как бы не настоящее жилье. При острой нехватке земли в стране средний японец может позволить себе очень скромную жилплощадь, несравненно меньшую, чем в Европе, не говоря уже об Америке. Оттого-то общение с друзьями и родственниками, чаще всего происходит в Японии вне дома — в ресторанах и кафе. Торжества — в прихрамовых павильонах. Праздники же приобретают вид пикников на лоне природы.

Дом для японцев — это нечто глубоко интимное, ограниченное узким семейным кругом. Вне дома японец ведет себя преимущественно по-европейски — ходит в пиджаке, сидит на стуле, ест сандвичи или спагетти, пьет кофе или пиво. Дома он переодевается в кимоно, располагается непринужденно на подушках на полу, пьет терпкий зеленый японский чай , ест традиционную японскую пищу. Дома он отдыхает от стрессов и условностей деловой и общественной жизни.

В Японии все время публикуют огромное количество социологических исследований о семейной жизни. Часто в них можно прочесть, что мужья и жены в Японии редко проводят свое свободное время совместно, что они почти не разговаривают друг с другом, не делятся впечатлениями и переживаниями. Побывав в Японии не раз, мы все-таки пришли к мысли, что эти данные статистики не всегда соответствуют реальной жизни. Ведь не случайно те же социологические опросы показали, что число людей, довольных своей семейной жизнью, в Японии необычайно велико. Оно доходит в ряде случаев до 70 — 80 процентов, чего практически нельзя встретить ни в одной другой — даже преуспевающей — стране. Правда, надо иметь в виду, что в японском характере сочетаются такие черты, как умение довольствоваться малым, строго судить себя и безжалостно оценивать вероятную ситуацию. Сколько мы ни видели японских семей, каждый раз у нас оставалось твердое убеждение, что в Японии преобладают благополучные семьи. В них мужья и жены относятся друг к другу с заботливостью и теплотой. Но по традиционной сдержанности они не афишируют эти чувства на людях. Не благодаря ли такой стабильности японской семьи страна вышла сегодня на первое место в мире по продолжительности жизни: почти 80 лет для мужчин и еще больше для женщин.

В полноценном, традиционно организованном японском доме есть несколько узловых центров. Эстетический центр — токонома-ниша в одной из стен, в которой висит свиток живописи, меняющийся в зависимости от сезона, стоит ваза с цветами. Впрочем, в наши дни в токонома нередко ставят и телевизор.

В жаркие летние дни, когда все ширмы раздвинуты настежь, чтобы не упустить малейшего ветерка, лучше всего, конечно, на веранде, открывающейся в садик. Но промозглыми зимними вечерами, когда холод ползет с улицы сквозь тонкие стены, семья собирается у котацу. В японских домах вообще, а в традиционных особенно, система отопления, надо сказать, весьма несовершенна. Кухонный очаг вынесен в особую кухонную пристройку, и жилое помещение не обогревает. Никаких печей или калориферов нет. Есть либо топящиеся древесным углем переносные маленькие горшки-жаровни — хибати, которые греют, только если сидеть вплотную к ним, или врезанные в деревянный пол, забитые глиной и тоже топящиеся углем открытые очаги — ирори. На ирори пищу не готовят. На них кипятят воду для чая, который японцы пьют по любому поводу и без повода. Но чтобы обогреться, ирори превращают в котацу. Для этого над очагом с тлеющими углями ставят невысокий столик и накрывают его, как скатертью, большим стеганым одеялом. Поверх одеяла можно положить еще толстую квадратную доску, на которую удобно ставить посуду. Семья садится вокруг котацу, ноги подсовывают под одеяло, поближе к теплу тлеющих углей, а полы одеяла можно подоткнуть под поясницу и блаженствовать в относительном комфорте. Были бы ноги в тепле, а что голова в холоде — это не беда.