Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1994 год

Однако нужно возвращаться в бунгало; сумерки наступают здесь очень быстро. Правда, в призрачном свете луны тропа хорошо видна. В джунглях что-то свистит, трещит, движется, порхает. С непривычки неуютно, но потом вспоминается выражение наших немецких студентов-попутчиков: «Это их проблемы» — пусть себе возятся в чаще...

Рядом с каменным веком

Пароход, идущий на Средний Андаман, следует мимо многочисленных бухточек и проливов, отделяющих один островок от другого. Очередная стоянка — у причала на острове Лонг-Айленд. Здесь своего рода заповедник, но не каменных топоров и стрел, а серпа и молота. Этот до боли знакомый символ нарисован на стене портового пакгауза, а под ним надпись-призыв: «Голосуйте за компартию Индии (марксистскую)!» Местные индийцы объясняют удивленным туристам, что на этом острове много выходцев из Западной Бенгалии, где традиционно сильны позиции коммунистов. Их не смущает, что в России Ленина уже не почитают как Махатму...

Во время краткой стоянки наши спутники — Лоренцо, Нгуен Туан и Бок Коан решают остаться на Лонг-Айленде для «рекреации» — на отдых. Средний и Северный Андаман их почему-то не привлекают. «Всего не пересмотришь», — оправдываются они. Договариваемся встретиться в Порт-Блэре, и вот пароход уже снова в открытом море.

Теперь мои спутники — Кристиан Маркус и Дирк Кулл. Несмотря на то, что Дирк вырос в ГДР, он опытный путешественник и побывал уже в Индонезии и Малайзии. После того как рухнула Берлинская стена, он свободно выезжает за границу. Въездную визу в эти страны ему ставили по прибытии прямо в аэропорту. Мог ли он мечтать об этом еще несколько лет назад? А Кристиан из Карлсруэ считает, что в этом нет ничего особенного — а как же иначе?

Вечером швартуемся в порту назначения, и вскоре автобус доставляет пассажиров в Рангат — городок, расположенный в шести километрах от гавани. Здесь каждый приезжий на виду, а особенно иностранцы. Вот уже появляется добровольный гид, который помогает нам устроиться в единственном на весь городок отеле. (Здесь все наоборот: гостиница называется «лоджия», а «отель» — это закусочная). Хозяин предлагает по чашечке чая, и начинается беседа. Наш гид-собеседник по профессии лесник, форест-офисер, как он с достоинством представил себя. Спрашиваем: знакомы ли ему джарава? Приходится ли ему иметь дело с этим племенем? Ведь именно несостоявшаяся встреча с ними на Южном Андамане привела нас на этот остров. «Иногда, — отвечает он, — но при любом контакте я стреляю вверх из пистолета, чтобы не подпустить джарава на близкое расстояние. Ведь они — как призраки: не успеешь понять, откуда и когда вылетит пущенная в тебя стрела. Утешение в одном: конец стрелы не отравлен. А вообще местным индийцам запрещено иметь контакты с племенем. Ведь джарава не имеют иммунитета от «цивилизованных» болезней. Чихнешь, и племя вымрет!»

С индийцем-лесником идем по городку. Здесь заканчивается строительство нового индуистского храма в тамильском стиле. Это признак того, что число тамилов на Андаманах постоянно растет. Они вынуждены переселяться сюда с юга Индии, а также со Шри Ланки, где не прекращаются столкновения индуистов-тамилов с буддистами-сингалами. За последние 15 лет за счет иммигрантов население Андаманского архипелага увеличилось с 50 до 180 тысяч человек, причем с каждым пароходом из Калькутты и Мадраса прибывают новые группы. Уже поговаривают о перенаселенности Андаманских островов, что в конечном свете может создать угрозу для первобытных племен, живущих по соседству.

На следующий день решаем отправиться на поиски племени. К западу от Рангата есть деревенька Парна Сала, а дальше — неизвестность. Вдруг нам повезет? Запасшись водой и провизией, выходим из «лоджии» и устремляемся на запад. В самом начале пути мы должны миновать мост через обмелевший ручей, в котором отмокают буйволы. У моста — шлагбаум и будочка, где дремлет «официальное лицо». Это контрольный пункт лесного надзора — здесь следят за тем, чтобы грузовики не вывозили срубленные деревья без лицензий. Наше появление интереса не вызывает, и мы идем дальше.

Навстречу то и дело попадаются ученики с тетрадями. Они идут в райцентр — средняя школа есть только в Рангате. Ребятня помладше крутится во дворе местной сельской школы. Здесь их две — одно здание старое, барачного типа, второе — новое, бетонное, двухэтажное. Это еще одно свидетельство быстрого прироста населения за счет иммигрантов. Вообще Рангат и его окрестности представляют нечто среднее между переселенческими городками Дальнего Запада, как их показывают в американских вестернах, и сибирскими леспромхозами. Добавим к этому пальмы, жару, сари, индийские мелодии, льющиеся из динамиков при храме...

Через час подходим к деревне Парна Сала. Здесь иная атмосфера. Все давно устроилось, устоялось, сельский быт упорядочен. Всякая скотина знает свое место — буйволы, коровы, собаки, куры, гуси. У каждой семьи свой земельный участок, и лишь узенькая тропинка позволяет приблизиться к тому краю селения, где начинается тропический лес, уходящий вверх по склону. Расспросы местных жителей о джарава безрезультатны. Никто не знает английского, а дети сидят в это время за партами в школе. Но кое-что мы смогли понять из жестов: при слове «джарава» крестьяне махали рукой в сторону горного хребта и при этом удивлялись: зачем нам туда нужно? Один крестьянин долго пытался нам что-то втолковать, а потом подвел к дороге и показал на раздавленную змею, лежащую у обочины.

И сразу стало ясно: почему за распаханными участками земли неприступный лес встает стеной, почему местные жители не спешат что-то преодолевать и покорять. Кристиан прячет в котомку нож, которым собирался делать зарубки на деревьях, чтобы потом по ним вывести нас из леса. Дирк достает блокнот и начинает рисовать деревенские дома. Они и в самом деле необычны, хотя издалека напоминают украинские мазанки. Но в отличие от малороссийских хат, глинобитное у них только основание — фундамент, высотой по колено. Стены — из плетеных бамбуковых щитов, а крыша действительно чрезвычайно схожа с соломенной украинской, гоголевских времен. На крыше нет печной трубы, все кухонные дела хозяйка делает во дворе.

При каждой хижине свои пальмы и банановые деревья. Нам предлагают отведать кокосовый сок. Ловкими ударами дава хозяин срубает верхнюю часть ореха до белой мякоти, затем вскрывает ее кончиком ножа, как бы откупоривая, и осторожно протягивает гостям, чтобы не расплескать влагу. Орех быстро осушен до дна, но это еще не все. Теперь он разрубается надвое, от одной из половинок отсекается щепка, и ею можно соскрести с внутренних стенок белую мякоть, вкусную и питательную.