Олег Игнатьев - Амазонка глазами москвича

— А вы сами тоже производите раскопки?

— Сейчас уже нет, но несколько лет назад занимался этим. Теперь же мне хватает того, что приносят жители города. Во время периода дождей потоки воды размывают склоны соседних холмов, и там очень часто в разных местах находят интересные вещи, представляющие большую ценность. Все знают мою любовь к археологии и несут сюда свою добычу, безусловно получая от меня соответствующее вознаграждение. Сам я стал заниматься сбором экспонатов лет пятнадцать назад, а до этого здесь, в Сантарене, и недалеко от города располагалось много католических и других миссий. Они-то и стали скупать у жителей археологические находки — амфоры, статуэтки, предметы домашней утвари. Часть из них была продана ими в музеи Белена, Сан-Паулу. Большинство же находок сейчас в Соединенных Штатах Америки в университете Иллинойса, а также вывезены немецкими миссионерами.

Сейчас я занимаюсь классификацией моей коллекции. Нужно отметить, что произведения искусства индейцев тапажо можно разделить на пять разных стилей, каждый из которых соответствует определенной эпохе и в то же время разным племенам. Наиболее примитивные изделия изготовлены из черного камня и необожженной глины, более высокая ступень — изделия из черной глины, желтой и глины раскрашенной. Если вы сравните глиняные фигурки индейцев тапажо, то сразу же сможете отличить их от керамики, изготовленной индейцами маражоара: если керамика тапажо выполнена в реалистичной манере, то керамика с острова Маражо или стилизованная, или же выполнена в абстрактной манере.

— У меня, — де Соуза вздохнул и развел руками, — главная проблема — нехватка помещения, нет места для экспозиции всех предметов, составляющих мою коллекцию. Некоторые ящики я в первый раз совсем недавно раскрыл, чтобы сделать классификацию, а так они лежали без движения больше двадцати лет.

— Видимо, ваша коллекция представляет большую ценность.

— Безусловно, это история нашей страны, если же говорить о деньгах, то и в денежном выражении стоимость коллекции составляет большую сумму. Специалисты из Соединенных Штатов предлагали мне за нее сто тысяч долларов, но я отказался: коллекция принадлежит Бразилии и останется в моей стране. Кроме того, у меня есть еще одно увлечение — я собираю библии, изданные во всех странах мира. Вы, случайно, не увлекаетесь библиями? У меня имеются интересные экземпляры, изданные в Португалии более двухсот пятидесяти лет назад.

Библиями я не увлекался, и, осмотрев внимательно музей, мы вернулись в отель, потому что де Соуза торопился закончить все свои дела, чтобы подготовиться к проведению очередной сделки с контрабандистами золота. Мне же необходимо было как можно скорее выяснить, каким путем лучше всего добраться до Итаитубы.

— Вы хотите лететь в Итаитубу? — переспросила девушка авиационной компании «Крузейро-до-Сул». — Это, может быть, возможно, а может быть, совсем невозможно.

— Как понять ваши слова: «может быть, возможно, а может быть, совсем невозможно»?

— Дело в том, что до Итаитубы самолет ходит раз в неделю, и он должен отправиться через час, если уже не улетел. А если он не улетел, вы можете приобрести на него билет, если там есть место. Но вряд ли там есть место еще для одного пассажира.

— Как же узнать, есть ли место, улетел ли самолет?

— А вы пойдите в соседний бар на другой стороне улицы, и если там сидит мужчина в белой рубашке с черным галстуком, то, значит, самолет еще не улетел, потому что это летчик самолета, который летает до Итаитубы.

К счастью, летчик самолета еще сидел за столиком со стаканом пива в руках.

— Вы командир корабля, который летит в Итаитубу?

— Да! В чем дело?

— Можно к вам присоединиться? У вас есть место в самолете?

— Безусловно! У меня нет ни одного пассажира. Вы будете первым. Я везу пока только один груз, каких-то несчастных несколько мешков с почтой и два никому не нужных жернова.

— Когда же вы отправляетесь?

— Да часа через три, не раньше. Вам нужно быть на аэродроме в два часа дня.

Перед тем как вернуться в отель «Уирапуру» за вещами, я все-таки перешел на другую сторону улицы и сказал служащей компании «Крузейро-до-Сул»:

— Что же вы говорили о перегруженности самолета, об отсутствии мест, о том, что он должен лететь через час? Там нет даже ни одного пассажира, и уйдет самолет через три часа, а не через час.

— Ну вот видите, — невинно произнесла девушка, — как хорошо получилось. Разве для вас оказалось хуже, что некоторая информация была не совсем точной?

Против такой логики было трудно что-либо возразить.

Около отеля «Уирапуру» Убиражаро де Соуза стоял, прислонившись к железной изгороди, и слушал игру бродячего музыканта.

— Ну как дела, сеньор журналист? — воскликнул он, улыбаясь. — Я на всякий случай позвонил на аэродром и узнал, что самолет улетает через три часа, так что вам некуда торопиться и вы сможете немножко послушать нашего Пирата.

— Пират?!

— Ну вот этот, Пират, Мануэл Кавалканти. Мы зовем его Пират, потому что он одним глазом совсем не видит, а вторым только чуть-чуть. Ты играй, играй, Мануэл, — обратился он к музыканту, увидев, что тот, расслышав свое имя, бросил играть.

Мануэл играл на корде — своеобразном бразильском народном музыкальном инструменте, обычно состоящем из полой тыквы, от которой отходит длинный, полутораметровый гриф с натянутой на нем одной-единственной струной. Однако у Мануэла вместо тыквы была обыкновенная банка из-под бензина. Жил он постоянно в Сантарене и время от времени обходил все улицы города, исполняя на своей корде самые последние новинки, услышанные им по радио, — самбы и марши карнавала. За концерт из трех самб или трех маршей он брал всего-навсего двадцать крузейро — около двух копеек на наши деньги по существовавшему в то время курсу бразильского крузейро.

Через несколько дней, вернувшись из поездки по Тапажосу, я еще раз увидел музыканта. На аэродроме Сантарена Мануэл Кавалканти сидел в здании аэропорта и слушал музыку, доносившуюся из приемника. Передавали записи новых карнавальных песен из Рио-де-Жанейро. Прослушав несколько вещей, Мануэл взял свою корду, лежавшую рядом на лавке, вышел из помещения и стал наигрывать услышанные мелодии. Нужно сказать, что он сумел уловить мельчайшие нюансы всего один раз услышанной музыки, Мануэл Кавалканти обладал абсолютным слухом.

Если судьба путешественника забросит вас в глухой бразильский городишко Сантарен, то не поленитесь, разыщите Пирата и, после того как он сыграет самые новые бразильские самбы, отблагодарите музыканта.