Жак Пикар - Глубина 11 тысяч метров. Солнце под водой

7.12 — в мезоскафе совсем светло, глубина 93 метра. До сих пор поднимались равномерно, но тут попадаем в более теплый слой и проваливаемся вниз на несколько метров. Ничего страшного, Эрвин подпускает еще воздуха в одну из уравнительных цистерн. Воздухом мы хорошо обеспечены.

В 7.44 поверхность еще не видна. Температура воды 23,22 °C. Не знаю исторической даты, которая совпала бы с этой цифрой…

Минутой позже, находясь на глубине 36,50 метра, отчетливо видим поверхность воды. Барашков не заметно, но на глубине 20 метров уже чувствуются волны; значит, зыбь изрядная. Мимо иллюминатора лениво проплывает маленькая медуза. Последний житель моря, с которым нам суждено встретиться в этом плавании? В тот же иллюминатор вижу изрытую волнами поверхность. Через несколько минут мы будем там.

Как внушительно выглядит снизу поверхность моря… Небо не просвечивает. Вихри и водовороты, чередуясь с гладкими участками, образуют над нами огромные круги и всякие прочие геометрические фигуры. Незабываемое впечатление. Дециметр за дециметром, сантиметр за сантиметром приближаемся к поверхности. Не очень-то приветливо она нас встречает, но иного пути к земной тверди нет.

За несколько минут перед тем, как покинуть подводное царство, на глубине 9 метров в чистой лучезарной толще замечаем наших друзей-сальп. В последний раз они подходят к мезоскафу и затевают игру, прощаясь с нами.

В 7.57 утра наша антенна поднимается над водой. Быстро налаживаем радиосвязь. Разумеется, во время всплытия мы непрерывно переговаривались по подводному телефону.

В 7.59 Эрвин открывает клапаны, продувающие главные балластные цистерны, и вот уже «Бен Франклин» весь на поверхности. Легкая качка говорит нам, что волнение не такое уж сильное, как мы опасались.

8.00, четырнадцатое августа 1969 года. Экспедиция «Гольфстрим» завершена. Можно открывать люк.

Это надо делать осмотрительно, учитывая небольшое избыточное давление внутри. Вообще-то есть специальный клапан, который позволяет постепенно выровнять внутреннее и наружное давление. Но Дон Казимир, видно, от нетерпения (вполне объяснимого) не хочет пользоваться этим клапаном, и мы осторожно открываем люк. Слышно тихое сипение. Наконец в 8.09 люк открыт нараспашку.

Дон Казимир любезно предлагает мне выходить первым. Но я все еще считаю себя хозяином подводной обители, а потому отказываюсь от этой чести и этого удовольствия и предлагаю, чтобы первыми выходили гости. Кен Хэг, Чет Мэй и Фрэнк Басби поднимаются на мостик, за ними следует Эрвин Эберсолд и Дон Казимир, я замыкаю.

Мостик! Мы на мостике. На вольном воздухе. Ветер в лицо, соленые брызги… Нас встречают люди с «Приватира» и «Кук Инлета». «Ну, как?»… «Да вы прекрасно выглядите!» Пропускаю мимо ушей, это все суета.

Море, сколько хватает глаз — кругом море. Изрытое волнами, однако не буйное. Небо хмурится, но мы все равно видим, да-да, видим солнце, которое сопровождало нас на всем нашем пути.

Мезоскаф окружен целой флотилией. Ближе всех к нам наш добрый знакомый «Приватир»; чуть подальше — совершенно белый «Линч», его мы видим впервые; «Кук Инлет» — тоже белый, но в красную полоску, как все суда морских пограничников; вудсхолский «Атлантис II», который нарочно вернулся в этот район, чтобы встретить нас и предложить свою помощь, если понадобится. Несколько резиновых лодочек пробками прыгают на волнах, направляясь к нам. Слежение и навигация велись с такой точностью, что среди скопления судов «Бен Франклин» мог всплывать спокойно, не опасаясь столкновений. Оказывается, сегодня тут было еще одно судно — русский рыболовный траулер, занимающийся промыслом тунца или креветок. Может быть, он слышал наши переговоры и вежливо удалился?

Живо поднимаем на мостик багаж. К «Бену Франклину» причалена надувная лодка, и на это утлое суденышко грузят все наши записи, все документы — все, что нами сделано за месяц подводных исследований. Я предлагаю сделать хотя бы два рейса, чтобы, как говорит пословица, «не класть все яйца в одну корзину». В ответ мне весьма логично возражают, что «это удвоит риск потерять половину яиц».

Море волнуется, не без того, но моряки знают свое дело. Лодка подходит к «Куку Инлету», он делает пол-оборота на месте, чтобы защитить нас от ветра, и мы один за другим без труда поднимаемся на борт. Следом выгружают наше снаряжение; все сухое, ничего не потеряно.

Прием, оказанный нам на «Куке Инлете», заслуживает того, чтобы сказать о нем особо. Капитан Ричард Симмонс приветствует нас будто вельмож или адмиралов. Нам отводят лучшие каюты; команда охотно жертвует своими удобствами. Все стараются превзойти друг друга в любезности, эти добрые люди считают своим долгом обеспечить нам максимум удобств на те тридцать шесть часов, что мы проведем на судне. И надо признать, что этот переходный период между 732 часами дрейфа и ожидавшей нас на берегу горячкой был нам чрезвычайно полезен.

К тому же это были очень интересные часы, ведь «Кук Инлет» по сути дела океанографическое судно, плавучая метеостанция с радаром и шарами-зондами. Со скоростью 14 узлов мы устремились к Портленду в штате Мэн и прибыли туда под вечер 15 августа. Из Портленда самолет «Граммена» доставил нас в Беспейдж.

Тем временем «Бен Франклин», буксируемый «Приватиром», шел к Лонг-Айленду. Через неделю он уже был там; несколько дней ушло на чистку и контроль, затем «Приватир» снова взял мезоскаф на буксир и повел в Нью-Йорк. У подножия статуи Свободы участники экспедиции (на борту корабля морской пограничной охраны) и члены их семей вместе с фоторепортерами (на борту буксирного судна) встретили «Бена Франклина». Здесь экипаж перешел на мостик мезоскафа. Кроме «Приватира» нас сопровождали катер «Граммена», еще два буксирных судна и пожарное судно.

Внезапно над пожарным судном взметнулись могучие каскады воды — традиционное приветствие, которым Нью-Йорк встречает суда, возвращающиеся с победой. Четверть часа продолжался водный салют, потом «Бен Франклин» причалил к пристани и экспедиция закончилась официально.

Шестьдесят пять лет отделяют изобретение батискафа доктором Огюстом Пикаром от исследования Гольфстрима на «Бене Франклине», но между первым погружением батискафа и нашей экспедицией прошло всего двадцать два года. Нелегко было преодолеть стену недоверия. Сколько сомнений, сколько сарказма сопровождало первые испытания! Однако нас с лихвой вознаграждает сознание того, что теперь больше сотни исследовательских подводных лодок трудятся в Мировом океане, сотни иллюминаторов всматриваются в толщу морей, десятки подводных лабораторий исподволь накапливают знания, от которых, быть может, зависит будущее человечества.