Фарли Моуэт - От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку

Перед его глазами оживала запечатленная в преданиях память родного народа.

На заре времен люди обычно не трогали секачей. Рыбаки в своих утлых суденышках оставляли за моржами право пользоваться просторными лежбищами, поскольку считалось, что животные, если человек только посмеет вмешаться в их жизнь, окажутся смертельно опасными. Но случилось непредвиденное: должно быть, какой-то жадный до риска юнец — бесшабашный сорвиголова — убил детеныша моржа, который прилег понежиться вдали от стаи моржей, загоравшей на отлогом морском берегу. Рискованность подобного «подвига» была явно чрезмерной, ибо у людей было более чем достаточно другой пищи, которую обычно поставляло море, изобилующее тюленями и кишащее рыбой. Более того, эти создания, исчислившие, сколько нужно движений ластами и нырков, чтобы из конца в конец измерить пустыню, простершуюся от суши и до моря, — эти величественные творения не только соединяли два края мирозданья, но и видимый мир с сакральным. Для людей, издревле населявших Северные острова, они были тотемными животными и считались поэтому поистине священными и неприкосновенными.

Люди и моржи разделили общую судьбу северян, без ссор и распрей они обживали острова и окружающие воды. Но вот летом безымянного года, примерно за тысячу лет до нас, дружина островитян совершила рискованное плавание на юг.

Путешественники надеялись раздобыть слитки тяжелого желтого металла, рождающегося от союза олова с медью. В те времена на севере бронза была в диковинку, так что воочию убедиться в ее существовании могли лишь немногие, хотя о ее изумительных свойствах были наслышаны все.

Мореплаватели из числа жителей самых крупных островов смогли приобрести лишь какие-то крупицы бронзы, так что делиться им было нечем. Однако они поведали односельчанам, что земли дальнего юга таят, по всей видимости, несметные богатства — залежи металлов. Островитяне расправили паруса и двинулись в путь. Долго ли, коротко ли они плыли вдоль неведомых берегов, но вот однажды им встретилось столь огромное поселение, что страх сковал душу и пришлось отогнать самую мысль о том, что можно приблизиться к этим землям.

Мазанки пестрыми соцветьями усеяли луг, плавно переходивший в дно песчаного залива, на пологом берегу которого, задрав нос, стояло множество деревянных лодок. Пока островитяне испуганно притаились, склонившись над веслами, люди, что-то крича и жестикулируя, извилистыми потоками устремились из домов на побережье. Язык их был незнаком, но не было видно, чтобы они потрясали оружием, напротив, казалось, что чужеземцев приглашают сойти на берег.

Сомнительно, чтобы островитяне вытащили на берег свою большую кожаную лодку. Хотя было радостно осознавать, что им оказали поистине дружеский прием, но, когда они увидели, что поверх одежды многих местных жителей красовались ножи или орнаментальные украшения, выполненные из желтого металла, у них от радости дыханье сперло. Но каково же было разочарование, когда выяснилось, что за все эти привезенные с родины товары столь тонкой работы, сделанные с редким мастерством: и за орудия из кремня, и горшки из мыльного камня (стеатита), и за кожаные мешки, до отказа набитые одеялами из гагачьего пуха и шерстяной пряжей, — за все эти богатства им удастся выручить слиток бронзы, который вряд ли будет длинней пальца на руке взрослого мужчины.

Надежды рухнули, но так казалось лишь до тех пор, пока вождь местного племени не указал на великолепный бивень моржа, привязанный островитянами к носу их судна, и не предложил обменять его на бронзовый нож. После некоторых колебаний — бивень как-никак был талисманом корабля — островитяне согласились. Когда сделка была заключена, вождь дал ясно понять, что если сей неведомый корабль продолжит свое плавание на юг, то и там он встретит народы, не имеющие недостатка в бронзе, которую они с радостью бы обменяли на некоторые редкие и красивые вещи… Но может ли быть хоть что-то реже и краше моржовой кости типа той, что островитяне привезли с собой.

На этот раз путешественники вернулись домой почти пустопорожними, но они привезли с собой известие о тех странах и народах, где бивни моржа можно обменять на изделия из бронзы.

Сперва, одержимые жаждой наживы и страстью добыть бивни этих давно вымерших животных, островитяне довольствовались тем, что наперебой истребляли их, перелопачивая родные побережья и дюны. Добычу везли на юг — к далеким побережьям Ирландского моря, где кость можно было обменять на орудия и украшения. Людей обуяло безумное желание получить как можно больше бронзы, и по мере того, как росли их аппетиты, «слитки» драгоценной кости все реже можно было найти в живой природе. И неизбежно настал день, когда островитяне в корне изменили свое остаточно религиозное отношение к живым носителям своего талисмана, они ополчились против моржей и с невиданной ранее жестокостью приступили к неистовому их истреблению — земли севера стали красными от крови. Кровь сочилась повсеместно, с ней вместе утекали века — столетие за столетием.

Не осталось никаких документальных свидетельств, которые могли бы донести до нас сведения о том, как островитяне вели свою кровавую бойню, но должны же мы знать — и не смеем закрыть глаза на то, — как в более поздние времена охотники на моржей почитали кровопролития, во время которых им сопутствовала удача, за успех в своем «славном» бизнесе.

В 1603 году английский корабль, принадлежащий промысловой артели или, говоря современным языком, компании, учрежденной Московским государством, волею судеб оказался на крошечном Медвежьем острове, затерянном в Северном Ледовитом океане между Шпицбергеном и Норвегией. Один из членов экипажа, Джонас Пул, вел судовой журнал, в котором записывал все увиденное:

«Мы заметили песчаный залив, в водах которого встали на якорь. Парусов не убрали, но видели: множество моржей купаются у самого корабля, к тому же был слышен оглушительный шум, производимый раскатистым ревом животных, казалось, что где-то поблизости — целая сотня львов. Не странно ли видеть этакое множество морских чудовищ, разлегшихся целыми стадами, подобно боровам, на взморье».

Одно дело — просто смотреть на них. Напасть на них — совсем иное дело. Знания этих людей о моржах можно было оценить весьма своеобразным баллом — ноль без палочки, потому-то страх и трепет проникли им в душу.

«Напоследок мы открыли по ним стрельбу, не зная еще толком, умеют ли они быстро передвигаться при помощи ласт и посмеют ли наброситься на нас или нет».

Оказалось, гладкоствольные ружья совершенно бессильны против массивных черепов моржей и их брони из кожи.