Георгий Андреевский - Повседневная жизнь Москвы на рубеже XIX—XX веков

Случались в цирке забавные и драматические истории. Одна из них напоминает историю чеховской Каш-танки. А случилось вот что. У девятнадцатилетней москвички Елены Штольцман пропала собачка. В первых числах февраля 1890 года барышня отправилась в тот же цирк Соломонского, где выступал Дуров со своими дрессированными животными, и увидела среди его артистов свою собачку. После окончания представления она зашла к знаменитому артисту. Выслушав её, Дуров объяснил ей, что купил собаку за 60 рублей у молодого человека, и показал расписку. Расписка была написана рукою брата Елены. Это он украл собаку и продал её Дурову. Девушка обратилась в суд, надеясь вернуть себе любимое существо, но судья посчитал вину похитителя собаки недоказанной и прекратил дело. К тому же сама Елена в суде отказалась от обвинения, пожалев брата. Она только спросила судью: «Могу ли я потребовать от Дурова возвратить собаку, уплатив ему шестьдесят рублей?» — и услышала в ответ: «Нет, она теперь обучена, и Дуров, кажется, за неё хочет двести рублей».

За два года до этого, а именно 21 июня 1888 года, Дуров выступал на открытой сцене в саду «Эрмитаж» со своей любимой свиньёй. Сначала всё шло хорошо, но потом свинья стала упрямиться, не желая исполнять трюки. Дуров стал бить её кнутом. Тогда кто-то из посетителей сада крикнул ему: «Довольно!» — на что клоун заметил: «За своего товарища заступаетесь?» Зрители не поняли юмора и стали свистеть и топать. В том же году, 1 мая, в саду «Эрмитаж» произошло ещё и такое событие: акробат-канатоходец Егоров шёл по канату. Вдруг канат развязался и артист упал… в пруд. Хорошо, что канат был натянут не над землёй, а над водой. Как писала полиция в отчёте об этом происшествии, «повреждений Егоров не получил и был вынут из пруда, для здоровья без вреда».

Театры, как и цирки, стремились удивить, а если можно, и потрясти зрителя. Один артист, например, когда открывался занавес, висел в виде змеи на дереве. Потом отбрасывал хвост, маску и выделывал своим телом всякие штуки, доказывая отсутствие у себя позвоночника; другой всходил на пылающий костёр, стоял на нём три минуты и сходил с него живой и невредимый. Особенно оживала театральная жизнь в Москве и Подмосковье летом. Зимних театров тогда, в конце XIX века, в Москве было мало. Существовал, конечно, театр Секретарёва на Последней Кисловке, Немчиновский на Поварской, театр Корша, не говоря уж о Большом и Малом, но зато летом театры возникали чуть ли не под каждым кустом. Помимо профессиональных, полно было любительских театров. Наряду с классикой в них шли комедии и фарсы неизвестных нам авторов. Одна маленькая афишка оповещала о том, что в оригинальном фарсе Н. В. Корцин-Жуковского «Клуб велосипедистов, или Ба, знакомые всё лица!» участвуют г-жа Гегер-Глазунова, Орлов-Вельский; другая — о комедии «Надо разводиться» и фарс-водевиле «Старый математик, или Ожидание кометы в уездном городе»; третья — о комедии-шутке «На рельсах» с участием Кварталовой-Пальминой и Восьмибратова.

За представлением, как правило, шёл танцевальный вечер до двух, трёх, а то и до четырёх часов ночи. Где-то танцы сопровождались музыкой военного оркестра, а где-то, согласно афишам, в антрактах представления и на танцах играл хормейстер-пианист А. А. Ферони. Оберегая свой покой и не желая допускать на спектакль «нечистую» публику, устроители в афишах обычно указывали публике на форму одежды, например: «Кавалеров, принимающих участие в танцах, просят быть в чёрных парах (не пиджачных)». Нередко эти представления носили благотворительный характер. Выпущенная по одному из таких случаев афишка сообщала: «В пользу земской школы будет дан „Брак“, комедия П. П. Гнедича. Затем выступят возвратившаяся в Москву всероссийская известность, знаменитая цыганская певица Шура Молдаванка и известный исполнитель цыганского жанра, цыганский дирижёр и композитор С. А. Алякринский с его русско-цыганской труппой. Будет иметь честь дать только один цыганский концерт в двух отделениях, аккомпанирует на рояле А. Ферони. Начало в 9 часов вечера. По окончании танцевальный вечер до двух часов ночи». Билеты на все эти представления были недорогими, цена их колебалась от 20 копеек до 2 рублей.

Наиболее популярным жанром была в те годы оперетка. Именно оперетка, а не оперетта, ведь Имре Кальман только в 1882 году родился, а свою знаменитую «Сильву» создал в 1930-м. В Петровском парке находилась «Альгамбра». Здесь играл оркестр из семидесяти музыкантов, пели в оперетках, таких как «Птички певчие», французы и француженки: Луиза Филиппо, Мари-Роз, Бланш-Вилен, Жиль Ривуар, Ванда (она же Вавилова) и пр. Здесь выступали знаменитые гимнасты и воздушные велосипедисты братья Манлей, один из которых, Жорж, потом крутился на одноколёсном велосипеде, изобретённом французом Леонсо. Здесь, в «Альгамбре», существовала антреприза Бочинского, под руководством Нади де Блейкен. Репертуар труппы, состоявшей в значительной степени из француженок, представлял собой набор всевозможных шансонеток, имевших большой успех. В 1881 году эта антреприза прекратила своё существование, поскольку антрепренёры пропали, а артисты разбежались, оставив компаньонов и кредиторов в полном недоумении. После этого в «Альгамбре» устраивались праздничные гулянья в пользу Красного Креста, выступали певицы: русская Брауншвейг и французская Далли; куплетисты: еврейский — Бренский и русский Щетинин. Так вот, напротив этой самой «Альгамбры» в своё время стоял театр «Шато де флёр» («Chateau de fleur»), антрепризу в котором держал француз Рудольф Беккер, который содержал когда-то «Клуб приказчиков», а потом весёлый кабачок «Салон-деварьете». Оба театра постоянно конкурировали между собой. Через некоторое время один богатый купец построил на берегу Нижне-Пресненского пруда, напротив зоосада, театр и открыл «Семейный сад». Театр был с полуоткрытым партером, напоминающим древний римский ипподром, и имел богатые декорации. Сюда переселились многие звёзды «Шато де флёр», и в частности Дерам, который в ревю «Путешествие в Париж» изображал разных знаменитых европейцев. Однажды, во время бенефиса Беккера, когда публика потребовала выхода последнего на сцену, вместе с ним, из-за другой кулисы, вышел Дерам, в точности загримированный под Беккера, и на ломаном русском языке, голосом Беккера, сказал: «Господин Беккер извесне фокюсник», что вызвало гром аплодисментов.

Вскоре у «Семейного сада» появился новый хозяин, который перестроил театр, сделав его закрытым. В театре выступали в основном циркачи: икарийские игры, японцы, выполнявшие всякие номера на бамбуковых шестах, ещё один человек-змея, жонглёры и пр. Потом здесь были французская оперетка, цирк Труцци и пр.