Александр Шубин - Демократический социализм — будущее России

Выдающейся американский психолог Э. Фромм открыл в свое время такую категорию, как социальный характер — наиболее распространенный психологический тип, который формируется в определенных экономических отношениях, в определенном обществе и дальше сам начинает накладывать отпечаток на жизнь этого общества.

По Фромму, в основе современной цивилизации лежит «рыночный характер», определяемый хорошим русским словом «стяжатель».

В самом деле, основной ценностью для «цивилизованного» человека является потребление как можно большего количества материальных и духовных благ. Основной мотив любой деятельности — получение материальной выгоды для себя, независимо от того, чем является эта выгода: прибылью, служебным положением, славой, властью.

Но стяжательство изначально асоциально. Оно заставляет постоянно вставать во враждебную позицию к наемным работникам, покупателям, конкурентам, государству, пытающемуся взыскать налоги.

Оно сдерживается при помощи институтов госудаственной власти, культуры, религии. Но оно постоянно присутствует в рыночном обществе, провоцируя индивидуумов на антиобщественное поведение.

И поэтому в любом капиталистическом обществе всегда будут соседствовать «честный бизнесмен» и «король пиратов». Первый будет представлять собой тип стяжателя с ограничениями, втрой — стяжателя без ограничений.

Отсюда грустный вывод — преступность органически присуща современному обществу как крайнее выражение господствующего социального характера.

И если Вас покоробила эта мысль — взгляните, как обращаются «цивилизованные государства» с окружающей средой. Чем это обращение принципиально отличается от отношении мафии к своим «подданным»?

Итак, преступность — вполне органичная часть современного общества и вовсе не может рассматриваться как некий «пережиток» феодализма.

А там, где экономический и политический либерализм позволяет преступности в должной мере организоваться, она становится организованной преступностью — мафией.

Здесь мы вынуждены попросить у читателя прощения за пессимистический вывод: либерально-демократическое государство с рыночной экономикой в принципе не способно победить мафию, и рецепты расстрелов могут оказаться эффективными лишь в условиях тоталитарного общества.

Методы борьбы с мафией, которые сейчас предлагают, обычно сводятся к одному слову: запугивание. Предлагается «не стесняться» применить смертную казнь за все случаи умышленного убийства при отягчающих обстоятельствах (ст. 102 УК РФ), а также принцип круговой поруки (заложенный в ст. 77 УК), когда за преступление отвечают все члены банды, а не только непосредственные исполнители.

Мафия, кстати, сама применяет именно эти методы — и смертную казнь, и круговую поруку, добиваясь повиновения от своих «подданных».

Вольно или невольно государству предлагают вступить в соревнование с мафией, кто лучше сумеет запугать.

Тоталитарное государству способно выдержать это соревнование, демократическое — нет.

Максимум, что может позволить себе демократическое государство это после необходимых формальностей «гуманно» казнить мафиози убийцу за нарушение закона. Оно не сможет, подобно мафии, угрожать отступнику не просто смертью, а мучительной смертью, расправой над родственниками и т. п.

Нужно быть Муссолини, чтобы выиграть соревнование с мафией на поле террора.

Возможности же демократии на данном поле, мягко говоря, ограничены, и их еще более сокращает неизбежная в демократическом рыночном обществе коррупция государственного аппарата.

В фашистском государстве только безумец, служа в карательном аппарате, может рискнуть предать его, перейдя на сторону мафии. В демократических странах изменники в полиции, прокуратуре, продажные судьи — явление заурядное.

Поэтому, когда рассуждают о «широких возможностях», которые дает суду 77 ст. УК, то удивляет его нежелание увидеть в этих «широких возможностях» широкое поле для злоупотреблений подкупленных или запуганных судей.

В этом смысле смертная казнь — оружие обоюдоострое.

Эта проблема требует особого разговора. Начнем с прагматических соображений. Является ли смертная казнь эффективным средством борьбы с организованной преступностью? Полагаю, что нет. Во-первых, неубедительно выглядит мнение, что угроза казни способна, пробившись в самое неразвитое сознание преступника, пробудить в нем инстинкт самосохранения и этим сыграть роль тормоза в критической ситуации. С одной стороны, мы уже указали, что оказавшись перед дилеммой: совершить преступление, за которое угрожает расстрел или отказаться и быть зверски замученным своимими «коллегами», — многие молодые солдаты «коза ностра» несомнено предпочтут первое. С другой стороны, недооценивают степень фатализма, с которым относятся к жизни и смерти люди, решившие стать мафиози. Ведь совершенно очевидно, что у среднего бандита больше шансов погибнуть, чем у среднего человека. Он может быть убит полицией во время «операции», стать жертвой внутренних разборок или столкновений кланов. Если к этим рискам добавится риск быть казненным, он мало что изменит.

Исследования специалистов показывают, что до 90 % преступников верят в свою счастливую звезду, которая поможет им изоежать наказания, поэтому его возможная степень для них безразлична. Между тем существуют отрицательные последствия существования института казни для дел борьбы с мафией последствия.

Во-первых, в условиях, когда мафия может подкупать и контролировать суды, казнь остается для нее хорошим средством навсегда закрыть рот лишним свидетелям из «попавшихся». Во-вторых, мафия не может существовать вне определенной социальной среды, целых слоев общества, сочувственно относящихся к ее деятельности и принимающей ее ценности и законы. Казнь подпитывет эту среду, убеждает ее в правильности негативного отношения к «легавым», делает бдижайших родственников казненного кровными врагами государства.

Здесь уместно вспомнить и основные аргументы против казни как таковой. Первый и наиболее серьезный — возможность судебной ошибки. Вспомним, как по делу маньяка-убийцы в Минске в 1980 гг. было расстреляно трое ни в чем не повинных людей. Готовы ли мы, понимая, что полностью исключить риск ошибки невозможно, и дальше приносить на алтарь порядка трупы невинных людей, умерщвленных государством? Второй заключается в необходимости существования исполнителей, то есть людей, которым государство поручает совершение убийства человека, пусть даже виновного. Круг участников официального убийства достаточно широк — это и палач, и начальник администрации тюрьмы, и представитель прокуратуры, и самое ужасное, врач, приглашенный для предварительного медосмотра и последующей констатации смерти. Человек, приносивший клятву использовать свое знание для спасения людей, оказывается вынужденным участвовать в убийстве.