Дебора Стивенз - Почему с хорошими женщинами случаются плохие вещи. 50 способов выплыть, когда жизнь тянет тебя на дно

Я — Джеки Спейер, и мои кошмарные сны возвращают меня почти на тридцать лет назад, в тот судьбоносный ноябрьский день.

В то время мне было двадцать восемь лет, я собиралась купить первый в своей жизни дом. У меня, единственной женщины — представителя и советника сенатора США, было все. Но меня не покидала мысль о том, что поездка в Южную Америку, которую я организовывала, могла стать последней в моей жизни.

«Что за глупые мысли, — уверяла меня моя подруга Кейти. — В конце концов, ты поедешь с целой свитой прессы и сенатором. Ну что страшного может случиться?»

Укрывшись от посторонних глаз в офисе конгресса, я часами читала доклады министерства иностранных дел о религиозном обществе, созданном преподобным Джимом Джонсом. В то время мы вели расследование по запросам множества родственников и друзей членов этого общества, в которых говорилось, что их близкие удерживаются насильно в затерянном в джунглях поселении под названием Народный Храм. Когда мы нашли несколько официальных интервью с бывшими членами этого общества, у меня появилось весьма неприятное ощущение — и я никак не могла от него избавиться. Один из бывших членов общества рассказал, что в нем проводились тренинги, названные Джимом Джонсом «Белая ночь». В ходе этих тренингов людей принуждали к самоубийству.

Для сенатора Лео Района, моего босса, это стало последней каплей. Он решил сам, лично, увидеть, как трудно живут эти американцы в Гайане. Сомнения не покинули меня и после того, как ФБР и министерство иностранных дел «зачистили» путь по всему маршруту.

По пути в столицу Гайаны, Джорджтаун, мы пересели на другой самолет и продолжили свой путь в Порт-Каитума — отдаленную взлетную полосу в глубине джунглей Южной Америки. Несколько конвойных машин доставили нас в палаточный городок Джонстаун.

Мы вошли в узкий проем между зарослями лиан и увидели маленькие лачужки, расставленные амфитеатром. Первое впечатление от этого поселения было очень тяжелым. Поселок был построен менее чем за два года. В течение первой и последней ночи, проведенной нами в Народном Храме, члены этого общества развлекали нас своей музыкой и песнями. Я помню, как перехватила взгляд Джима Джонса. В его глазах я увидела только безумие. Это был уже не тот харизматичный вождь, за которым в это поселение, затерянное среди джунглей, пришло более 900 человек. Он стал сумасшедшим.

Мы с боссом наугад выбирали людей и спрашивали их, не удерживают ли их здесь силой. Мы из рук в руки передавали людям письма, в которых содержались боль и обеспокоенность их родных, переживавших за них дома. Многие из членов этого общества были молоды — им было всего 18–19 лет, — но были среди них и пожилые люди. Они все как один отвечали, что обожают жизнь в Народном Храме. Создавалось впечатление, что их ответы заучены. Когда забрезжил рассвет, корреспондент Эн-би-си Дон Хэррис вышел за пределы поселения покурить. В темноте несколько людей подошли к нему и протянули записки. Корреспондент передал эти записки нам с боссом. Я держала в руках доказательства того, о чем догадывалась все это время: людей действительно насильно удерживали в джунглях Южной Америки.

Рассвело, и мне удалось поговорить с двумя людьми, которые передали записки с пожеланием бежать. По поселению поползли слухи о реальной возможности вырваться. Все больше людей подходило ко мне и выражало желание покинуть поселение. Неожиданно появилась группа мужчин с пистолетами. Воцарился хаос, так как люди толпой ринулись к нам с мольбой о помощи. Джим Джонс начал громко взывать ко всем членам общества. Ларри Лейтон, один из его самых близких помощников, сказал нам: «Не поддавайтесь на провокации. Мы все здесь просто счастливы. Вы же не можете не видеть красоты этого благодатного места!»

Через час Ларри Лейтон затесался в толпу несчастных, которые просили нас помочь им бежать из этого поселения.

Джунгли наполнились криками и стонами людей. Эмоциональное напряжение маленького сообщества стало запредельным. Брат шел на брата, один родитель хотел уйти, другой — остаться. В итоге бежать из Народного Храма захотело так много людей, что нам пришлось вызывать дополнительный самолет.

Мы уехали ко взлетной полосе. Ларри Лейтону, одетому в несоразмерно большое желтое пончо, не терпелось взойти на борт большого самолета. Я не доверяла ему и попросила, чтобы перед посадкой на самолет его обыскали. Что и сделал один из журналистов, но он не заметил пистолет, ловко спрятанный Ларри Лейтоном под пончо. Теперь, когда я об этом вспоминаю, осознаю, что мы были тогда беспомощны и беспечны. Вот мы и попались — сенатор, его помощница, журналисты и операторы, — среди нас не было ни одного полицейского или военного сопровождающего. Нас не могло защитить ничто, кроме мифического щита неприкосновенности сенатора США и журналистов официальной американской прессы.

Неожиданно мы услышали дикий крик. Через несколько секунд раздался странный звук. Я увидела людей, разбегавшихся по кустам, и поняла, что звук, услышанный мной, был выстрелом. Я упала на землю и попыталась спрятаться за шасси самолета, притворившись мертвой. Я услышала шаги. Я чувствовала, как вздрагивало мое тело под пулями, которые кто-то всаживал в него с неистовством одержимого. Этих пуль было пять.

Убийца пошел дальше, стреляя в обезумевших людей. Вскоре все стихло. Я открыла глаза и посмотрела на свое тело. На нем не было живого места. Я увидела кость, торчавшую из моей руки. И повсюду была кровь. Я помню, как подумала тогда: «Боже, мне всего двадцать восемь лет, а я лежу здесь и умираю». Я начала громко звать сенатора Района, выкрикнула его имя несколько раз. Ответа не было.

Двигатель самолета все еще ревел, и я подумала, что, если мне удастся заползти хотя бы в багажное отделение, я смогу покинуть это ужасное место. Я поползла к люку, подвигая свое тело как можно ближе к багажному отделению. Репортер из Washington Post поднял меня и положил в багажное отделение самолета. Я помню, как спросила его: «Вы не могли бы дать мне что-нибудь, чтобы остановить кровотечение?» Он дал мне свою рубашку. Она моментально пропиталась кровью. Самолет был просто изрешечен пулями, и вскоре стало ясно, что он не унесет нас прочь из этого ада на земле. Кто-то вытащил меня из самолета и опять бросил на дорогу. По счастливой случайности меня положили головой на муравейник, и муравьи сразу начали бегать по всему моему телу. Рядом со мной лежал диктофон репортера. Я записала последнее сообщение для моих родителей и брата. Я сказала, что люблю их.