Дерек Бикертон - Язык Адама: Как люди создали язык, как язык создал людей

Разумеется, единственное различие — в умственных способностях. По физическим характеристикам, эмоциям и потребностям, я уверен, мы от них недалеко оторвались. Нельзя найти такой момент, в который вы взяли бы родителя и его ребенка и смогли сказать: «Этот малыш — настоящий человек, а вот его родитель — нет». Тем не менее где-то на этом долгом пути наше мышление изменилось, и изменилось достаточно быстро, насколько это позволял темп эволюции.

Но если язык, настоящий язык, каким мы его знаем, и был тем, что изменило мышление человека, как я буду утверждать в десятой главе, этому есть весьма простое и явное объяснение. Протоязык на самом деле в течение долгого времени оставался на уровне пчел и муравьев, или лишь немного повыше. Что изменило его, и как это произошло, мы подробнее рассмотрим в главах 11 и 12.

• Как можно сравнивать системы коммуникации, использующие химические сигналы или фигуры, рисуемые в пространстве, с системой, использующей исключительно звуки и жесты?

Да очень просто. При помощи чего работает эта система, совершенно не существенно. В первой главе мы видели, что разные СКЖ используют невероятное множество разнообразных средств — звуки, запахи, жесты, свечение, но что все эти системы передают одно и то же. Более важно не средство, но само сообщение. Язык передает одинаковое сообщение независимо от средств. Можно использовать флаги (вы никогда не видели семафорную версию «Грозового перевала» в исполнении Монти Пайтона?) или точки и тире, как в азбуке Морзе: они подчиняются тем же правилам, что и речевая версия. Если системы пчел или муравьев способны передавать сообщения, выходящие за пределы обычных сигналов СКЖ и имеющие как минимум одно свойство, характерное, помимо них, только для человеческого языка, то все различия в средствах передачи этих сообщений совершенно не имеют значения.

• Сказав и сделав все это, мы получаем систему сигналов, формирующую неизменный (и очень небольшой) набор инстинктивных паттернов поведения (то есть их нельзя целенаправленно преобразовывать и комбинировать), не являющихся настоящими символами, так как их можно использовать только в определенном, очень узком ситуационном контексте (в отличие от слов, которые могут использоваться в любом контексте). Как такие вещи могут вообще быть предшественниками языка?

А они ими и не являются — по крайней мере, не в том смысле, в котором предшественниками языка являются некоторые способности хохлатых, или эдиповых, тамаринов (Saguinus оеdipus). Тамарины могут отличать звуки речи от неречевых так же успешно, как и новорожденные человеческие младенцы, хотя ни дети, ни обезьяны не могут этого делать, если проиграть записанные звуки задом наперед. Поэтому в этом случае мы имеем (вероятно, гомологичные) предшественники различения речи у взрослых людей. Но в этой главе мы не рассматривали «предшественники» в смысле того, «что в конце концов, рано или поздно, могло превратиться в язык или быть использовано для формирования языка». Мы искали СКЖ, обладающие свойствами, способными разрушить хотя бы одну прочную стену из тех, которыми обнесена практически любая из систем коммуникации животных. Мы искали абстрактные модели того, как язык мог начать развиваться, а не настоящие предшественники в глубинно-гомологичном смысле.

Язык не просто уникален — он неестественен. Вопрос не столько в том, почему у нашего вида он есть, а у других нет, а в том, почему он в принципе есть у некоторого вида, — почему каждый из видов, начиная с простейших бактерий, не смог счастливо пользоваться своей СКЖ до скончания веков и поглощения нашей планеты расширяющимся солнцем либо замораживания ее из-за солнца потухшего.

Насколько иным был бы мир, в котором мы жили бы (или, скорее, не жили), если бы все было так!

Но это не так. Хорошо это или плохо (может быть и так и так), мы каким-то образом получили язык, и единственный способ, которым, на мой взгляд, мы или любые другие виды могли это сделать, — это формирование такого рода ниши, которая самой своей природой заставила бы нас разрушить темницу «здесь и сейчас».

Пришло время попрощаться с перепончатокрылыми и позволить им жить своей удивительной, хотя и странной, жизнью. По саваннам гуляют предвестники человечества. Так пойдемте же за ними. Это опасно — не для вас, мой дорогой читатель, но для меня. Чтобы дать вам полное представление о происходившем, я собираюсь подвергнуться риску, надеюсь не очень большому, и слегка высунуться за край надежной, опирающейся на известные факты, земли. Поэтому не забывайте, что некоторые аспекты того, что я буду описывать, могут в дальнейших исследованиях не быть подтвержденными полностью. Но по существу то, что я собираюсь вам поведать, должно было происходить. Нам известно, что наши прародители питались останками огромных животных, нам известно, что они сталкивались с суровой конкуренцией со стороны других хищников и падальщиков, и разумно предположить, что они могли преуспеть только благодаря рекрутированию достаточного количества помощников. И, как я себе это представляю, для этого у них был только один путь, тот же, которым пошли муравьи и пчелы: разрушение стен вокруг СКЖ и достижение способности к перемещаемости.

Поэтому давайте отправимся в прошлое и посмотрим, что могло случиться примерно два миллиона лет назад.

«Если обезьяны эволюционировали в человека, то почему же они все еще существуют?»

Я завтракал, слушая передачу по радио. Я чуть не упал со стула. Говоривший это был, однако, совершенно серьезен. Более того, его тон был таким самодовольным, как будто бы он только что неопровержимо доказал, что все эти напыщенные профессора — просто безмозглые дураки, потому что не смогли до этого додуматься. Я был так потрясен, что даже не помню, что ответил ведущий. Но совершенно точно, что на той же неделе в колонке писем бесплатной газеты обнаружился тот же вопрос (по счастью, в следующем номере появилось другое письмо, автор которого подготовил для всех читателей начальный курс эволюционной биологии объемом в сотню слов).

Куда же катится наша образовательная система, ужаснулся я. Большего вреда не смог бы принести и старый добрый школьный комитет Дувра [5] Школьный комитет в городе Дувр, штат Пенсильвания, включил в учебную программу по биологии теорию «intelligent design». — Прим. пер. . А затем я подумал: ничего себе, может, у всех обвиняемых и правда есть смягчающие обстоятельства.

Видите ли, наш радиослушатель, позвонивший в программу, понимает переход от обезьяны к человеку — что первая просто, эээ, каким-то образом преобразовалась во второго — совершенно правильно с точки зрения того, что большинство экспертов обычно говорили, а некоторые говорят и до сих пор, о переходе от одного предка человека к другому. Во время появления обезьян великое дерево эволюции ответвлялось во все стороны, затем из-за этих ветвей появились мы, прямо как в реальности, когда мы вышли из тропического леса, и вот мы стояли, подвергаясь риску, на самом конце этой длинной голой ветки, на которой не было ни единого сучка.