Дерек Бикертон - Язык Адама: Как люди создали язык, как язык создал людей

Грамматические отношения, те отношения, которые создаются в результате процесса Слияния, обнаруживаются только внутри предложений. Нет никаких грамматических отношений между предложениями. Нет никаких феноменов соглашений, которые связали бы одно предложение с другим, никакое предложение не является субъектом или объектом для другого, нет предложений, которые служили бы Агенсом, Темой (пациенсом) или Целью для других. Ни одно существительное из одного предложения не может привязать место-имение из другого, никакое прилагательное из одного предложения не может изменить существительное в другом. Предложения связаны лишь требованием согласованности высказывания, которое, в свою очередь, определяется не грамматическими, а семантическими и прагматическими факторами. Рассмотрим такую последовательность:

«Джон ищет свою младшую сестренку. Цена на медь в одночасье упала на 17 процентов. Национальной эмблемой Уэльса является лук-порей».

В качестве абзаца это полная чепуха. Но все предложения, из которых он состоит, верны с грамматической точки зрения, вразумительны и семантически верны. По отдельности они выглядят отлично. Это вместе они порождают ощущение бессмысленности, потому что у них нет такой связи, как общая тема. Теперь посмотрим на другую последовательность:

«Цена на медь в одночасье упала на 17 процентов. Внезапное падение предсказывали многие аналитики. Недавнее прекращение огня в Центральной Африке уже привело к увеличению поставок».

Снова применяются те же условия: предложения просто стоят рядом, и у них практически нет лексических связей. С другой стороны, для любого, кто разбирается в политике и экономике, абзац до предела наполнен смыслом.

Так что в человеческом языке вместе работают оба процесса, Слияние и «бусины на нитке». Поскольку «бусины» проще, то, скорее всего, они старше. Если они старше, будет логично предположить, что на заре языка Слияние еще не появилось и «бусины» были единственным принципом, которым обладали наши далекие предки. Но система, в которой отсутствует Слияние, не обязательно является конечной: можно до бесконечности нанизывать бусины на нитку, было бы что нанизывать. Так что «логический трюизм» Хомского — это ошибка.

Итак, давайте сравним две модели эволюции:

Эти стадии незначительно отличаются по содержанию, но порядок прохождения стадий принципиально различен. И даже не это самое важное. Самое важное различие в том, что в первой модели каждая последующая стадия направляется предыдущей. В этой модели, стоило нашим предкам заговорить, их иконические или индексные сигналы, варьируясь в манере использования (об этом пойдет речь в следующих главах), постепенно сформировали настоящие символы. Слияние, процесс, которому не надо было появляться каким-то особым образом, поскольку он проистекает из того, как мозг перерабатывает любые данные, произойдет сразу, как только найдутся элементы, семантически способные сливаться. Применение слияния и в мышлении, и в языке поддержит любое изменение в мозге, неважно, мутационное или эпигенетическое, которое усилит или автоматизирует языковые или мыслительные процессы. Конечным результатом этого процесса является значительно улучшенный мыслительный аппарат, не говоря уже о быстром, изящном и невероятно гибком языке.

Одна стадия управляет другой, каждое новое усовершенствование меняет условия отбора для следующего — так и действует эволюция. В частности (и быстрее, потому что процессы являются более направленными), так происходит создание ниши.

В модели Хомского наиболее важные стадии не мотивированы ничем. Ничто их не направляет. Специфически человеческие понятия выпрыгивают из ниоткуда. Мозг без всякой причины получает перенастройку. Люди вдруг начинают разговаривать, опять-таки без особых причин, просто потому, что это «было бы преимуществом». Под ковер замели все технические детали того, как люди начали говорить, как им удалось прийти к соглашению по поводу обозначения тех понятий, которые вдруг засвистели у них в головах.

Версия эволюции Хомского нигде не пересекается ни с реалиями мира, ни с реалиями эволюции. Это эволюция в барабане: замкнутая в себе, совершенно абстрактная процедура. Тем не менее именно это предполагается в статье, написанной в соавторстве с двумя биологами, которую опубликовал лидирующий научный журнал Америки. Поди тут разберись.

Обратите внимание, что проблема заключается не только в ходе языковой эволюции. На кону стоит вопрос о взаимоотношениях языка и мышления. Если мне предстоит выполнять то, что обещает вторая часть подзаголовка этой книги, я обязан с этим разобраться. И здесь мы с Хомским вновь оказываемся по разные стороны баррикад.

Хомский верит, что вначале возникло человеческое мышление, которое сделало возможным появление языка.

Я верю в то, что язык возник первым и дал возможность развиться мышлению.

Один из нас двоих прав. Невозможно занять какую-нибудь среднюю обтекаемую позицию и сказать: «Ну, всего понемножку, они коэволюционировали». Коэволюция — такое модное сегодня слово. Нужно только пробормотать его, а для пущего эффекта разбросать по Интернету и всевозможным профсоюзам, как люди начнут понимающе кивать и наполняться глубоким уважением. Конечно, как только процессы, о которых я говорю, полностью сформировались, язык и человеческое мышление почти наверняка коэволюционировали.

Но в самом начале это такая же проблема, как курица и яйцо, как карета и лошадь. Кто-то должен был появиться первым, и здесь возникает такой явный логический трюизм, какого я больше не видел. Так что дальше мы посмотрим, кто появился первым и почему.

Давайте смотреть на позитивные стороны. Позиция Хомского направляет внимание на мозг. Допустим, утверждение о «перенастройке мозга» сразу поднимает ряд вопросов — «Что?», «Как?» и «Зачем?» — и служит плохим проводником. Но до сих пор нас интересовало в основном поведение, а ведь оно очень тесно связано с мозгом. Мы достигли того предела, когда нам будет трудно продвинуться дальше, если мы не обратим наше внимание на мозг.

Независимо от того, является ли язык преимущественно биологическим или культурным феноменом, у мозга есть только один способ связать все воедино.

Чем, собственно говоря, занят мозг различных биологических видов, да и нашего вида тоже? Согласно Гэри Маркусу (Gary Marcus) из Нью-Йоркского университета, «мозг получает информацию от органов чувств, анализирует ее и переводит в команды, которые отсылает обратно к мышцам». И это все, для чего мозг создавался, потому что этого достаточно для жизни на Земле. В большинстве случаев этого хватает, чтобы сохранить обладателя мозга живым, сытым и способным передавать свои гены по наследству. Мозг создавался не для того, чтобы размышлять над сущностью Вселенной или законами, которые ею управляют. Он не предназначен и для того, чтобы думать о личных отношениях — пока они не поглощают всё наше время.