Александр Зимин - Слово о полку Игореве

Но необходимо не просто установить взаимоотношение обоих памятников, но и проследить текстологическую связь Слова с каждым из списков Задонщины, дать отчетливое представление о генеалогической схеме этих списков и отношении к ней Игоревой песни. Это возможно уже на основе «микротекстологии», т. е. путем систематического и всестороннего исследования всех словесных совпадений между текстами.

Наконец, третья часть главы содержит постановку проблемы о взаимосвязи Слова и Задонщины с точки зрения стилистических особенностей (звукопись и «поэтика подражания»).[Проблема языковой связи Слова и Задонщины рассматривается в главе V.]

Фрагмент № 1. Зачин.

Слово:

Не лѣпо ли ны бяшетъ, братие, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстий о пълку Игоревѣ, Игоря Святъславлича! Начати же ся тьй пѣсни по былинамъ сего времени, а не по замышлению Бояню.

Задонщина:

Лудчи бо нам (Так У. И1 Лутче бо) есть, братие, начати (Так У. И1 нача) поведати инеми словесы о похвальных сих (Так У, С. И1 нет) о нынешних повестех о (Испр. И1 от. С а) полку великого (Так У, С. И1 нет) князя Дмитрея… начати (Испр. И1 начаша) поведати по делом по былым ( Испр. Вместо двух слов : И1 по гыбелью, С былым, У и по былинам ).

Уже торжественное начало Слова и его заголовок («Слово о плъку», ср. У «Слово о великом князе») настолько близки к Задонщине, что это может быть объяснено только текстологической связью памятников.

Автор Игоревой песни начал с обращения к «братьям», говоря о своем желании им поведать о «трудных повестях» (т. е. повести о ратных трудах).[Ср.: Ржига В. Ф. Композиция Слова о полку Игореве//Slavia. 1925. Roć 4. Seś. 1. S. 46. Ср. ниже: «Почнемъ же, братие, повѣсть сию». В Ипатьевской летописи читаем: «Начнемь же сказати бещисленыя рати и великыя труды» (1227 г.), ср. еще: «А лепо ны было, братье… поискати отець своих и дед своих пути и своей чести» (1170 г.). Ср.: ПСРЛ. СПб., 1908. Т. 2. Стб. 750 и 538.] «Лудчи бо нам есть» Задонщины заменено словами «не лѣпо ли ны», близкими к былинному зачину, облеченному в текстовой материал Ипатьевской летописи. Но при этом текст недостаточно согласован со второй фразой Слова, и вместо ответа на риторический вопрос автор Игоревой песни в соответствии с Задонщиной поместил: «Начати же… по былинамь…».

В первом фрагменте как-то необычно слово «песнь». В Древней Руси песнями в духовной литературе обычно именовались церковные песнопения («Песни Моисеевы» и др.), а иногда народные песни.[Срезневский. Материалы. Т. 2. Стб. 1787–1788.] Ни одного светского литературного произведения Древней Руси, называющего себя песней, нам не встретилось. Название Слова «песнью» навеяно народными представлениями и традицией церковной ораторской литературы. По Ипатьевской летописи (1199 г.), игумен Моисей говорил о своей рати: «пою ти песь победную».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 714.] По Задонщине, Боян поет «славу» русским князьям, а по Слову — «пѣснь творити» или «пѣсь пояше». Выражение «инеми словесы» Пространной редакции Задонщины (позднейшее дополнение сравнительно с Краткой) имеет совершенно определенный смысл: т. е. отлично от Софония. «Старые словесы» Слова непонятны, если считать, что произведение написано в XII в. (ведь автор обещает писать «не по замышлению Бояню»), но естественны, если автор, живший в позднее время, облекает свое сочинение в архаичные формы.

В. П. Адрианова-Перетц считает, что «столетней давности язык для автора конца XII в.» — уже «старые словеса».[Адрианова-Перетц. «Слово» и памятники. С. 49.] Но изменения в языке Древней Руси протекали очень медленно. Язык конца XI в. и по словарному составу, и по грамматическим формам ничем существенно не отличался от языка конца XII в. Поэтому для певца времен Игорева похода он никак не мог казаться «старым». Большинство исследователей видит в данном фрагменте размышления автора Слова о стиле своего произведения: повести ли ему речь «старыми словесы» или «по былинамь».[ «Автор Слова, — пишет Д. С. Лихачев, — отказывается начать свое повествование в старых выражениях и хочет вести его ближе к действительным событиям своего времени» (Слово-1950. С. 76). О позднейшем происхождении чтения «былинам» в Задонщине см. Приложения к настоящей работе.] В. Г. Смолицкий заметил, что «в подлиннике нет никаких колебаний, автор ничего не спрашивает, ни в чем не сомневается. Перед нами типичный риторический вопрос».[Смолицкий В. Г. Вступление в «Слове о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1956. Т. 12. С. 134. См. также: Müller L. Einige Bemerkungen zum Igorlied // Die Welt der Slaven. 1965. Jhrg. 10, H. 3–4. S. 245–258.] Автор Слова уверен, что лучше всего ему начать повествование именно «старыми словесы», т. е., конечно, старыми словами (сходно и в Задонщине: «Лудчи бо… начати поведати иными словесы») и в то же время «не по замышлению Бояню». Писатель XII в. не мог сказать о том, что он будет писать на старый манер и одновременно не так, как его давний предшественник. Вместе с тем Слово не могло быть составлено фальсификатором. Подделывателю вряд ли не пришло бы в голову, что «его противопоставление „старых словес“ новым может дать повод заподозрить подлинность „Слова“».[Гудзий. По поводу ревизии. C. 96.] Другое дело, если перед нами стилизация. Тогда совершенно естественно, что уже в самом начале Песни автор стремится довести до читателя мысль о том, что он пишет свое произведение «старыми словесы».[Б. А. Рыбаков пишет, что автор Слова противопоставлял «свою поэзию „старым словесам“ Бояна» (Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. М., 1963. С. 79). Но творец Игоревой песни сам собирается писать «старыми словесы… по былинам сего времени, а не по замышлению Бояню». Следовательно, отождествлять эти «словесы» с Бояновыми никак нельзя.] Вместе с тем он хочет творить не так, как Боян (и как автор Задонщины).[О стремлении автора Слова как бы «отмежеваться» от своего предшественника см.: Braun М. Literarische Polemik im Igor-Lied//Orbis Scriptus. München, 1966. S. 141–144.] Н. К. Гудзий толкует выражение «старыми словесы» как «в прежнем, привычном стиле, „в традиционной манере“ песенной речи Бояна».[Гудзий. По поводу ревизии. C. 96.] Но это толкование противоречит тому, что автор Слова пишет «не по замышлению Бояню», т. е. как раз не в манере Бояна. К тому же он вообще говорит не о стиле, а о «словесах» — словах. Что это так, видно из самого текста Слова, где мы находим эти причудливые «старые» слова, заимствованные по преимуществу из летописи. Поэтому прав Д. С. Лихачев, переводящий «старые словесы» как «прежние», «отмененные слова» или «старые выражения».[Слово-1950. C. 375; Лихачев. Слово-1955. С. 58. Считая, что ощущение разницы стилей появилось только в начале XIX в., Д. С. Лихачев в последнее время отказался от своего прежнего понимания «старых словес». «Старые» якобы не означает в Игоревой песни «устарелые», а просто то, что «Боян был прежний певец и что он „пел“ по-иному» (Лихачев. Поэтика. С. 22). Это совершенно невероятно. Если б речь шла об этом, то в Слове мы бы нашли все те же «иные словесы», которые читаются в сходном месте Пространной Задонщины. {См. также: Соколова Л. В. Зачин в «Слове» // Энциклопедия. Т. 2. С. 215–218.}] И вместе с тем нет никаких данных говорить и о существенном различии словарного запаса XI и XII вв., тем более что в Слове «ветхих слов», отличающихся от языка XII в., обнаружить не удается. Итак, автор Слова пишет языком XII в., который для него не что иное, как «старые словесы». Следовательно, он творил уже много времени спустя описанных им событий.