Генрих Цывинский - Пятьдесят лет в Российском императорском флоте

Канун финляндского Рождества меня застал по дороге в Гельсингфорс. По пути на больших станциях в буфетах горели нарядные елки и столы были заставлены обильными блюдами шведского «кекса» и украшены цветами. В Гельсингфорсе в отеле «Реша», в огромном зале — зимнем саду, собралась нарядная публика для встречи Рождества. Под музыку струнного оркестра за многочисленными столиками сидели группами финские семьи и русские офицеры с эскадры. На каждом столике стояла маленькая елка, освещенная электрическими лампочками. Я встретил здесь адмирала Вирениуса (он был в отставке и состоял финляндским сенатором и министром народного просвещения) с семьею и присоединился к ним для совместной встречи праздника. Финское общество не боялось войны: ни воинской повинности, ни военных налогов финскому народу не приходилось нести. Ведя закулисную дружбу с Германией и пославши ей своих волонтеров против России, Финляндия была спокойна за свою территорию и действительно, за редкими исключениями, германские суда не тревожили финляндские порты. Побережья Финляндии оберегались русской эскадрой, курс финской марки поднялся во время войны, и русский хлеб беспошлинно поплыл в Финляндию. Словом, война для Финляндии была очень выгодна, и в случае поражения России, Финляндия знала, что станет независимым государством.

Февраль и март я провел в Петрограде, принимая участие в обсуждении проекта постройки нового завода бездымного пороха и иных взрывчатых веществ для Морского ведомства во Владимирской губернии. В это правление я был приглашен в качестве консультанта. Дело в том, что Охтинские пороховые заводы, да еще после пожара, не могли удовлетворять потребности армии и флота; кроме того, неуверенность за Петроград и вообще за все западные окраины, близкие к фронту, вызвали необходимость строить дальше от фронта новые заводы и фабрики военного характера. Морское ведомство предложило тогда правлению завода Барановского взять на себя постройку и эксплуатацию нового завода для выделки пороха.

Во Владимире был губернатором мой товарищ по Морскому Училищу, а теперь камергер Иван Николаевич Сазонов. В расчете на его содействие правление поручило мне отправиться во Владимир для скорейшего получения концессии на эту территорию. Весна была ранняя, река Клязьма разлилась во всю ширину, затопив луга и леса, зеленевшие кругом, а на высоких холмах белели соборы старинной русской архитектуры. Сазонов принял меня с сердечным радушием; дом его был поставлен на широкую ногу, в зале стоял еще пасхальный стол, и любезная хозяйка с дочерью угощали меня с истинным русским гостеприимством. В 5 дней мой адвокат окончил все формальности по покупке земли, и на Фоминой я вернулся в Петроград.

В первых числах мая я отправился в Або, туда для завода Барановского прибыли из Швеции механизмы и материалы для будущего завода. В Або командиром порта был капитан 2 ранга Армфельд, плававший у меня на «Герцоге» артиллерийским офицером, мне удалось быстро получить наши грузы и отправить их со скорым поездом в Петроград. Из Або я поехал в Биорнеборг. Этот чистенький город шведского типа, с заботливо оберегаемой бедной зеленью холодного севера, имел своеобразный вид в наступившие в то время белые полярные ночи. На улицах тихо и пусто; лошадей не видать, и благодаря их отсутствию, мостовая чиста и блестит, точно отполированный паркет. Днем небо ясное и солнце светит ярко, но в воздухе чувствуется холод. И эта вялая жизнь природы отражается на спокойном характере местного населения: на улицах и днем не видно оживления. В 5 верстах от города гавань, за ее молом в то время разгружались 3 парохода, пришедших из Швеции, и между ними был один с грузом для нашего завода.

Командир порта лейтенант граф Мюнстер жил в лесу в деревянной даче, на берегу у гавани. В море по горизонту виднелись еще ледяные поля. В этом маленьком порту нет ни магазинов, ни складов; привозимые товары с пароходов выгружаются на баржи и по реке, превращенной в судоходный канал, отсылаются в город и на железную дорогу. Это единственная в Финляндии гавань, которая подвергалась обстрелам немецких крейсеров. Перед моим приездом немецкий крейсер бросил несколько снарядов, повредил разгружавшийся у мола один пароход с военными грузами. Считая Финляндию дружественной страной, немцы знали хорошо, что лежащий вдали от порта город будет не тронут, а пострадают лишь пароходы с военными грузами для России. Одновременно подвергалась обстрелу и гавань в Рауме, о чем было ночью передано сюда по телефону. Это вызвало панику в военной охране обоих портов. Охрана состояла из нескольких жандармов и небольшой портовой команды в обеих гаванях.

Раннею весною 1916 г. года Балтийский флот оплакивал потерю своего любимого, достойного начальника — адмирала Н.О. Эссена; он умер от воспаления легких, простудившись на переходе морем во льдах между Ревелем и Гельсингфорсом. На место Эссена командующим флотом был назначен вице-адмирал Канин (большую часть службы провел в Черноморском флоте, был моим сослуживцем — в 1906–1907 гг., командовал броненосцем «Синоп» и «Георгием Победоносцем»). Это был весьма обстоятельный, спокойный и разумный морской офицер, но он во многом уступал Эссену. Тот был природный моряк в душе, его предки были шведы, и море было родною их стихиею. Канин был хорошо образован и знал в теории военно-морское дело, имел и достаточную практику в плаваниях, но этого мало; он, как и все черноморцы, слишком сроднился со своей Малороссией, и его стихией была степь горячего юга, а не северное, туманное и бурное море.

6 июля я уехал на Юг. Мне предстояло побывать в Харькове, Юзовке, Таганроге и Новороссийске. В Харькове, как всегда, я хлопотал об угле, который с каждым днем доставался с большим трудом, так как требования на уголь росли. Далее я отправился в Юзовку. Там наше правление строило новый снарядный завод из 8-ми огромных корпусов и при нем строило целый город для устройства квартир личному составу. Постройка домов велась из железобетона. Работы исполнялись тремя тысячами военнопленных (немцы, австрийцы и итальянцы, последние из австрийской армии). Старшие капралы из немецкой армии были назначены руководителями этих работ, и надо отдать им справедливость — они вполне добросовестно относились к этому делу, как бы работая для своего фатерлянда.

Когда я в 1919 году был опять в Юзовке, то нашел там нескольких итальянцев из австрийской армии, оставшихся добровольно навсегда в Юзовке, женившись там на местных хохлушках, и служивших на нашем заводе уже во время гражданской войны. Территория строящегося завода находилась в 8-ми верстах от г. Юзовки и Новороссийских заводов; жить там еще было негде, и я поместился в главном доме директора г. Свидзына. Дом этот двухэтажный, обставленный с английским комфортом, был построен в конце 18-го столетия основателями Юзовки братьями Юзами — англичанами. Они были пионерами; в 1850-х годах построили здесь угольные шахты и грандиозный металлургический завод так называемого «Новороссийского О-ва». Наш директор О.О. Брунстрем в Лондоне откупил 75 % акций у братьев Юз, и вся территория Юзовки, бывшая до сих пор концессией Англии, стала теперь собственностью российских подданных.