Генрих Цывинский - Пятьдесят лет в Российском императорском флоте

Утром приехал главный командир адмирал Казакевич и бегло осмотрел клипер, а после полудня прибыл на своей яхте «Стрельна» Великий Князь Алексей Александрович в сопровождении недавно назначенного Управляющего Морским министерством молодого еще адмирала А.А. Пещурова, вызванного из Англии, где он состоял военно-морским агентом. Оба остались довольны блестящим видом клипера и объявили командиру, что в ближайшие дни следует ожидать Высочайшего смотра.

Высочайший смотр 7-ми судам («Минин», «Светлана», «Генерал-Адмирал», «Крейсер», «Джигит», «Разбойник» и «Наездник»), вернувшимся из дальнего плавания, состоялся 6-го сентября. В 10 час. утра из Петергофа прибыл Александр III на яхте «Царевна» и, встреченный салютом всей эскадры с посылкой людей по реям, произвел смотр судам, начиная со старшего «Минина». До нас очередь дошла лишь после командного обеда, в 3 часа дня. На палубу вышел стройный, дородный, с белокурою бородою, красивый адмирал в белой фуражке и в морской форме при кортике. Приветливым взглядом больших голубых глаз он облил командира и меня (смотр совпал с моей вахтой), рапортовавших ему у входа. За ним вошли Императрица Мария Федоровна, молодой 13-летний Наследник в матросской рубашке, генерал-адмирал Великий Князь Алексей Александрович, затем адмирал Пещуров и лица свиты.

Обойдя офицеров и поздоровавшись с командой, Государь осмотрел весь клипер до машины и кочегарки включительно, а затем приказал пробить артиллерийскую тревогу; батарея в 3/4 минуты была готова к бою. После произведенного краткого артиллерийского учения (при этом для примерной, якобы, стрельбы по правилам требовалось вкладывать снаряд, но без запала) и затем после отбоя Государь приказал: «всех наверх, паруса поставить». В 3 мин 30 сек все паруса, до бом-брамселей включительно, были поставлены; а затем, после короткого 10-минутного отдыха, паруса были закреплены в 4 минуты, и команда была выстроена на палубе для прощального приветствия.

Пройдя по палубе и поблагодарив офицеров и команду, государь со свитою сел на катер и отвалил от борта. В этот момент матросы были посланы по реям кричать «ура», а когда катер, направляясь к «Царевне», обогнул нос клипера, мы по уставу начали императорский салют в 31 выстрел. И, о ужас! — с первым же выстрелом из орудия вылетел снаряд (а не «пробка», что часто бывает по оплошности 1-го комендора, не успевшего перед салютом вынуть дульную пробку) и на глазах у всей эскадры полетел по рейду на Ораниенбаумский берег, а на лету, подлец, еще рикошетирует, точно издеваясь над нами… Все остолбенели. Командор этого орудия, бледный, с дрожащими губами, помертвел от страха. Старший офицер, стоя на мостике, вспыхнув, как пион, успел только пригрозить ему кулаком и указал многозначительно на бортовой кранец, где не доставало одного снаряда. Но салют продолжался дальше, как ни в чем не бывало. По окончании его моментально была утоплена орудийная пробка, чтобы стало очевидным, что первый выстрел был сделан ею, а не снарядом. Через несколько минут на катере с «Цесаревны» прибыл адъютант с вопросом: «чем был сделан 1-й выстрел салюта?» Командир отвечал: «пробкою».

Яхта ушла в Петергоф, а мы еще долго оставались угнетенными таким несчастным финалом смотра. На берег никто не поехал, так как вскоре с мачты Кронштадтского штаба сигналом было объявлено, что завтра утром на клипер прибудет следственная комиссия, под председательством капитана 1 ранга П.П. Пилкина, для расследования этого инцидента. В комиссии все офицеры и виновный комендор показали, что выстрел был сделан пробкою, которую не успели вынуть из орудия ввиду спешки. Для большей достоверности недостающий снаряд в кранце был заменен новым, вынутым из бомбового погреба и за ночь отполированным. Комиссия вынесла заключение, благоприятное для клипера. После этого офицеры наконец получили разрешение съехать на берег, и я отправился в Петербург повидать своих знакомых.

Семейство В-ов, с которым я простился 2 года назад, в тот вечер, когда барышня с братом уезжала на бал, теперь жило на Николаевской улице. Я отправился к ним, захватив с собой японские сувениры. В передней встретил меня Муфти, но обнюхав со всех сторон, важно повернулся и ушел прочь, очевидно, не узнав меня. Вскоре вышла барышня и, видимо, обрадовалась моему возвращению и повела меня в гостиную. Я с первого взгляда нашел ее несколько похудевшею. Но большие прекрасные глаза ее оставались те же и напомнили мне чудные дни, проведенные в гатчинском парке. Вышла ее мать и встретила меня с присущею ей всегда сердечною приветливостью — точно родного. Я между прочим сообщил им, что в министерстве решено послать «Наездник» опять через год и что весь старый состав офицеров пойдет на нем, так как считается, что клипер, вернувшись раньше срока, как бы недоплавал по своей программе. Вскоре приехал ее брат — молодой гвардейский офицер, и мы встретились с ним как старые друзья. Я раздал привезенные подарки: барышне — черепаховый веер с золотым драконом; мамаше — белую шаль из крепдешина, а брат получил черепаховый портсигар. Обедать я не остался, так как надо было успеть к вечеру вернуться на клипер.

Около 10 сентября на клипер приехала экзаменационная комиссия и пошла с нами в море для производства всевозможных упражнений и смотров, имевших целью выяснить, какие за два года плавания сделал клипер успехи в военно-морском деле и боевой готовности.

20 сентября вернулись в Кронштадт, а 30-го сентября окончили кампанию.

Вернулся из заграницы с фрегатом «Светлана» мой товарищ В.В. Игнациус, и мы с ним поселились вместе на берегу в Кронштадте и поступили на высшие дополнительные курсы Минного офицерского класса. В.П. Верховский, будучи в комиссии на клипере, предложил мне поступить в класс, и я согласился, но попросил у него хоть неделю срока, чтобы съездить в Вильно повидать моих родных. Всем офицерам за кругосветное плавание отпуск давался на 2 месяца, 1-го октября я уехал в Вильно, радостно встретился с матерью и сестрами, окончившими в тот год институт. Только что я расположился отдохнуть в Вильно, как на следующий день получил от Верховского телеграмму, что 4 октября (т. е. завтра) начинаются лекции на дополнительном курсе. Лекции были очень интересны: проходились высшая математика, физика, электротехника, органическая химия и теория постройки подводных судов. К концу годичного курса требовалось представить две диссертации — по физике или химии.

Мы с Игнациусом проводили целые дни в физическом кабинете и лаборатории, а в 3 часа дня бегали в Морское собрание, а по субботам ездили в Петербург к знакомым или в театр. За эту зиму я часто бывал у В-ов, и ко мне постепенно возвращалось прежнее чувство к красавице-барышне. Новый год я встречал у них; было большое собрание родственников с Пороховых и гвардейских офицеров. В полночь, как следует, все шумно чокались бокалами и взаимно поздравляли друг друга.