Юрий Алексеев - Пути в незнаемое. Сборник двадцатый

По частям разбитой машины можно кое-что узнать о ее устройстве, по осколкам сталкивающихся частиц — тоже. Но чтобы разобраться, надо проследить за разлетом частиц-осколков. Раньше для этого использовали камеру Вильсона. Сейчас в ходу уже другие детекторы — дрейфовые камеры, ливневые счетчики. В них создается как бы мгновенный снимок дорожно-транспортного происшествия микромира — столкновения частиц и разлета осколков.

Нам предстояло работать на ускорителе ДОРИС, а точнее — на установке, расположенной вокруг одного из двух мест столкновения встречных пучков.

Естественно, что установка, или, как чаще говорят экспериментаторы, детектор, имеет свое название: АРГУС — ARGUS — American — Russian — Germany — und Swedish. Уже из самого названия ясно, кто на нем работает. Правда, сейчас добавились еще канадцы, японцы и югославы, но в названии буквы для них не были предусмотрены, что нисколько не умаляет их вклада в общее дело. Московские физики принимают участие в этом сотрудничестве более шести лет. Они разработали и изготовили важную часть детектора АРГУС — устройство для регистрации мюмезонов, мюонные камеры, а теперь эксплуатируют их и участвуют во всех работах на установке. Каких — речь еще впереди.

Чем выше энергии сталкивающихся частиц, тем сложнее разобраться в их столкновении. Экспериментальные установки вырастают до размеров двухэтажного дома, обрастают шкафами электроники. И в одиночку, то есть одной лабораторией, такие махины не осилить. Поэтому приходится кооперироваться: одни делают одну часть, другие — другую, так, с миру по нитке, и собирают современный детектор.

В физике высоких энергий для больших международных групп, работающих на одной экспериментальной установке, есть специальное название collaboration. Однако слово это со времен войны стало синонимом предательства, поэтому будем использовать другое — «сотрудничество». И чтобы не проговаривать каждый раз длинную фразу — «международная группа ученых, участвующих в сотрудничестве на установке АРГУС», — последуем примеру самих членов сотрудничества и будем говорить короче: сотрудничество АРГУС; семинар сотрудничества АРГУС. Конечно, это жаргон, но времени на выговаривание правильных и длинных словосочетаний, увы, нет.

По пути на установку мы почти не встречали людей — было еще слишком рано, но сам детектор работал, шел обычный сеанс набора информации.

Дежурный весело поприветствовал нас и в считанные минуты ввел в курс дел, так что без четверти восемь я стал ощущать себя причастным ко всему происходящему, хотя видел АРГУС впервые.

Если быть совсем точным, то в тот момент, когда мы вошли, установка не работала, более того — попискивал сигнал аварии, а дежурный — это был канадский студент Питер Ким — с блаженной улыбкой ритмично покачивался на стуле в такт музыке: на ушах его красовались наушники от карманного магнитофона. Никакого аварийного сигнала он, естественно, не слышал, да и слышать не мог. Не видел он и мигания аварийной лампочки, потому что прикрыл глаза от удовольствия, а может, и от усталости — ведь подходила к концу ночная смена — с 0 до 8.

Такой непорядок возмутил моего спутника (назовем его Владимир Михайлович), к первым делом он бросился устранять неполадку — к счастью, совершенно пустяковую. Через минуту установка заработала вновь, а очнувшийся дежурный так и не понял, что случилось за время его музицирования. Ради объективности стоит сказать, что такая невнимательность — случай редкий, обычно дежурство проходит напряженно и времени для музицирования просто не остается.

Разбудив канадца, Владимир Михайлович заговорил с ним о текущих делах таким тоном, будто только вчера вечером ушел с установки, а я озирался вокруг, разглядывая тысячи мигающих лампочек и проводов в шкафах электроники. Самого детектора не было видно — при работе ускорителя он спрятан за толстым слоем блоков бетона. Мы же зашли в расположенный по соседству домик электроники, откуда ведется управление установкой. За окраску стен этот домик прозвали «blue Hütte» — «голубая хижина».

В «голубую хижину» тянутся сотни тысяч электрических кабелей от всех частей детектора.

И все же первое мое впечатление от ДЕЗИ и Гамбурга — это темп. Спрессованность времени и жизни.

Знакомство с новой страной началось с электронных блоков и распечаток ЭВМ. Через два часа мы уже ковырялись на установке, а через неделю освоились полностью. Зато в город на прогулку удалось выбраться только дней через пять или шесть — не помню.

Так вот темп. Еще в Москве я обратил внимание, что Владимир Михайлович никогда не ходит обычным шагом — только бегает. Я не придавал большого значения этой его странности, тем более что она вполне могла быть вызвана предотъездной суматохой. Однако первые же метры по территории ДЕЗИ мы не прошли, а пробежали: в столовую, на установку, в гостиницу — всюду мы передвигались вприпрыжку, и могли перевести моего спутника на ходьбу только два тяжелых чемодана. Поскольку Владимир Михайлович был и формальным, и неформальным лидером нашего небольшого коллектива, мне ничего не оставалось делать, как учиться разговаривать на бегу, а первой моей покупкой стали спортивные тапочки.

Сначала я задыхался и воспринимал практически непрерывный бег как тяжелую повинность, но очень быстро втянулся и уже через месяц вовсю трусил и в одиночку. Жалко было тратить драгоценное время на неспешную ходьбу, когда была возможность работать.

В таком же необычном темпе — «бегом» — двигалась и наша работа, но об этом — чуть позже, а пока — в «голубую хижину».

Первой из новостей, которые сообщил нам Питер Ким, было открытие новой частицы — «дзиты».

Как потом я узнал, правильное произношение этой греческой буквы — «дзета». Но услышал его впервые я как «дзита», а потом еще несколько месяцев только так слышал и говорил сам. Вероятно, американские экспериментаторы, избравшие эту букву для своего открытия, произносили латинскую транскрипцию «дзеты» на английский лад. Но дело сделано, и мне не хочется ради буквальной точности менять имя героя рассказа, потому что эта частица в моей памяти всегда останется «дзитой», пусть и дальше будет так, как было в жизни.

Находка была из неожиданных. Частицу с массой 8,3 ГэВа — почти в девять раз тяжелее протона — никто не ожидал. Она не вписывалась ни в одну из существующих теорий и поэтому вполне могла стать началом нового бума в физике элементарных частиц.

В начале июля по ДЕЗИ поползли слухи о новой частице, в середине месяца уже шли обсуждения на семинарах, в конце — на международной конференции в Лейпциге было официально объявлено об открытии, а в августе на ускорителе ДОРИС уже организовали специальный сеанс набора новой информации для тщательного исследования возмутительницы спокойствия. Темп, темп, темп…