Дмитрий Анучин - Задачи современной антропологи и ее отношения к другим наукам

Пользуясь, однако, выводами и данными столь различныхъ отраслей знанія, антропологія не ограничивается только сшиваніемъ этихъ разнородныхъ матеріаловъ. Она подвергаетъ ихъ самостоятельному анализу и дополняетъ результатами собственныхъ наблюденій въ виду особыхъ, преслѣдуемыхъ ею, цѣлей. Эти результаты могутъ, въ свою очередь, принести пользу и для другихъ наукъ, могутъ, напримѣръ, служитъ дополненіемъ отчасти къ анатоміи и физіологіи нормальнаго человѣка, отчасти къ палеонтологіи и археологіи. Если для антропологіи необходимо пользованіе данными лингвистики, то и лингвистамъ могутъ пригодиться данныя антропологіи и уже со стороны лингвистовъ были сдѣланы попытки согласовать факты сравнительнаго языковѣдѣнія съ фактами, сравнительной морфологія племенъ и съ выводами доисторической археологіи. Подобнымъ же образомъ, данныя, добытыя сравнительно-психологическимъ изученіемъ племенъ, могутъ оказаться полезными для индивидуальной психологіи и психіатріи, какъ это и было уже выставлено на видъ извѣстнымъ психіатромъ Маудсли. Не лишними могутъ быть нѣ;которые отдѣлы антропологіи и для медицины, и притомъ, какъ для медицины собственно, такъ и для гигіены. Выводы, полученные изъ наблюденій надъ анатомическими, физіологическими и патологическими варіаціями человѣка, какъ проявленіемъ въ человѣ чествѣ явленія наслѣдственности, измѣнчивости, приспособленія къ средѣ, надъ вліяніемъ на человѣка тѣхъ или другихъ внѣшнихъ условій, того или другаго рода пищи и образа жизни, надъ смѣшеніемъ и вымираніемъ племенъ, даже надъ нравами и обычаями могутъ, въ нѣкоторыхъ случаяхъ, представлять и значительный интересъ для медика и, по всей вѣроятности, въ недалекомъ будущемъ, обратятъ, на себя большее, соотвѣтствующее ихъ значенію вниманіе. Но еще болѣе важное значеніе представляетъ антропологія для зоологіи и исторіи. Въ самомъ дѣлѣ, она, такъ сказать, выполняетъ пропасть, лежащую между этими двумя отраслями знаніями. Какъ зоологія остается, безъ нея, безъ вершины, такъ исторія, безъ нея, остается безъ начала. Зоологъ встрѣчаетъ въ животномъ царствѣ, постепенное осложненіе организаціи; онъ видитъ, въ различныхъ его группахъ, различныя проявленія умственныхъ способностей, находитъ зачатки общества, семьи, брака, проявленія нравственныхъ и соціальныхъ инстинктовъ. Для него представляетъ интересъ знать, какъ далеко это постепенное осложненіе физической организаціи проявляется въ группѣ высшаго порядка, на сколько уровень умственнаго и нравственнаго развитія въ ней подвергается колебаніямъ по отдѣльнымъ разновидностямъ. Не меньшій интересъ, по нашему мнѣнію, можетъ представлять антропологія и для исторіи. Одинъ изъ нашихъ историковъ, проф. Герье, выразился, что для успѣха исторической науки необходимы два условія: знакомство съ историческимъ матеріаломъ; и собственное развитіе. "Первое, говоритъ онъ, возможно при добросовѣстномъ, трудолюбивомъ и тщательномъ изученіи источниковъ, для достиженія же втораго нужно изученіе философіи и искусства". Но что разумѣть, въ данномъ случаѣ, подъ изученіемъ философіи? Въ настоящее время, полагаемъ, признано всѣми, что философія не мыслима безъ реальной основы; спрашивается, въ чемъ искать эту реальную основу? Съ своей стороны, мы не можемъ не согласиться съ Герландомъ; что такую основу можетъ датъ только антропологія. Только она можетъ привести къ философскому познанію человѣческой природы, можетъ уяснить, до нѣкоторой степени; ея различные типы и различныя формы ея развитія. Но, кромѣ того, антропологія можетъ охватывать, вы нѣкоторыхъ случаяхъ, и прямую пользу исторіи, подтверждая своими аналитическими изслѣдованіями ея синтетическія выводы и находя результатами своихъ наблюденій на нѣкоторыя полезныя историческія догадки и соображенія. Важность антропологическихъ данныхъ для исторіи сознавалась еще, хотя и смутно, Монтескьё и Гердеромъ, но въ особенности была выставлена на видъ Вилльямоиъ Эдварсомъ, въ его извѣстной статьѣ: "о физическихъ признакахъ человѣческихъ породъ и ихъ отношеніе къ исторіи", переведенной на русскій языкъ проф. Грановскимъ. Здѣсь кстати замѣтимъ, что Грановскій и самъ былъ того мнѣнія, что выводы антропологіи могутъ быть не лишними для исторіи. Въ своей рѣчи о современномъ состояніи и значеніи всеобщей исторіи, прочитанной имъ на университетскомъ актѣ 1852 г., онъ говоритъ между прочимъ: "исторія должна выступить изъ круга наукъ историко-юридическихъ на обширное поприще естественныхъ наукъ. Ей нельзя долѣе уклоняться отъ участія въ рѣшеніи вопросовъ, съ которыми связаны не только тайны прошедшаго, но и доступное человѣку пониманіе будущаго. Дѣйствуя за одно съ антропологіей, она должна обозначить границы, до которыхъ достигали въ развитіи своемъ великія породы человѣчества и показать намъ ихъ отличительныя, данныя природою и проявленныя въ движеніи событій, свойства.

Не меньшую важность признавалъ за данными антропологіи и другой нашъ историкъ проф. Ешевскій, какъ то можно видѣть изъ этнографическаго введенія къ его печатному курсу всеобщей исторіи, читанному имъ въ 1861 году, по возвращеніи изъ-за границы. Въ тѣхъ же лекціяхъ Ешевскій указалъ на важность приложенія антропологическихъ данныхъ и къ разработкѣ русской исторіи, въ виду того, какъ говоритъ онъ, что "нигдѣ (какъ въ Россіи), быть можетъ, процессъ слитія разныхъ племенъ въ одно цѣлое и, вмѣстѣ съ тѣмъ, участіе различныхъ ингредіентовъ въ образованіи новаго племеннаго типа, не обнаруживается съ такою наглядностью, не представляетъ такъ много любопытныхъ данныхъ, даже при слабой еще разработкѣ нашей этнографіи, при недавнемъ еще только стремленіи собрать самые факты, произвести наблюденія – однимъ словомъ, собрать матеріалъ, необходимый для выводовъ". Въ настоящее время, по прошествіи 18 лѣтъ, какъ это было сказано, послѣ того, какъ наши свѣдѣнія о различныхъ группахъ населенія Россіи столь значительно увеличились, когда стали собираться все болѣе и болѣе обширные матеріалы для познанія различныхъ народностей не только по отношенію къ ихъ быту и нарѣчіямъ, но и по отношенію къ ихъ физическому типу, когда, наконецъ, изслѣдованіе нашихъ археологовъ и палеонтологовъ раскрыли намъ многія любопытныя подробности древняго быта и культуры Скифовъ, Мери, древней Болгаріи, Приднѣпровья, области Оки, Новгородской земли, Литвы, Польши, Сибири, Кавказа и т. д., важность антропологическаго изученія Россіи, является еще болѣе очевидною. Мы имѣемъ теперь нѣкоторые, хотя и скудные еще, матеріалы для сужденія о бытѣ населенія Россіи, начиная съ каменнаго вѣка, съ древней эпохи мамонта и густошерстаго носорога. Есть основаніе думать, что количество этого матеріала будетъ постоянно возрастать. Скоро, мы увѣрены, будетъ сознана настоятельная потребность начать, мало по малу, основательную разработку всего собраннаго до сихъ поръ матеріала по русской этнографіи и доисторической археологіи, приступить къ обработкѣ всей этой массы сырья въ пригодное, такъ сказать, состояніе для его усвоенія. Покуда не было сдѣлано еще, ни одной серьезной попытки такого обобщенія: массы фактовъ сносятся въ кладовую, но никто не рѣшается приступить къ ихъ обработкѣ. Съ своей стороны, мы полагаемъ, что это происходитъ отчасти отъ недостаточнаго сознанія важности всѣхъ этихъ фактовъ дял нашего самопознанія, для нашей исторіи, а отчасти также отъ отсутствія ясной общей идеи, которая бы могла освѣтить разработку этого матеріала, и указала бы тѣ задачи, къ которымъ такое изученіе должно стремиться. Эта идея, это сознаніе задачи, можетъ, какъ я смѣю думать, дать только знакомство съ антропологическими вопросами.