Чарльз Флауэрс - 10 ЗАПОВЕДЕЙ НЕСТАБИЛЬНОСТИ. ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ИДЕИ XX ВЕКА

Моя мать провела последние годы в палате для пациентов с болезнью Альцгеймера, и мне довелось видеть различные формы проявления этой ужасной болезни, при которой люди постепенно теряют ощущение собственной личности. Некоторые из них постоянно спят, некоторые – непрерывно что-то поют (религиозные гимны или любовные песенки), ругаются или плачут. В палате с матерью долго лежала женщина со следами былой красоты и обаяния, на лице которой застыло выражение безмерного ужаса, так как она была убеждена, что все ее родные похоронены рядом, за окном. Единственной ее связью с миром оставалось чучело собачки, которую она непрерывно гладила дрожащими руками. Было странно осознавать, что это страшное разрушение человеческой психики обусловлено генетическим нарушением на молекулярном уровне, связанным, возможно, со сбоем режима работы всего трех генов, «перекрывающих» ничтожный промежуток в так называемом амилоидном покрытии. Возникшее нарушение беспрепятственно распространилось по всей «галактике» из сотен миллиардов нейронов и их связей, приводя к немыслимому разрушению всей сети и деятельности мозга, вплоть до способности человека узнавать самых близких. Какая ужасная судьба выпала этой женщине в гигантской лотерее жизни!

Я вижу свою мать, давно потерявшую способность что-либо воспринимать, замечаю иногда какую-то тень улыбки на ее лице (например, когда в поле ее зрения попадает ребенок) и понимаю, что какие-то связи в мозгу продолжают сохраняться. При этом я задумываюсь о том, скрыто ее самосознание где-то в глубинах мозга или оно действительно отмирает по мере разрушения участков мозга. В начальный период болезни, когда мать почувствовала первые грозные признаки беды, она стала страшно раздражительной и капризной, но позднее к ней пришла безмятежность, словно болезнь умиротворила ее и избавила от всех забот о собственной жизни и существовании. Мы думаем, что она что-то сознает. Мы верим в это.

Никого из нас не оставляет безразличным идея о том, что в сознании нет никаких гомункулюсов или призраков, и что наше самосознание (все наши мысли, тайные стремления, мечты и удовольствия) представляет собой всего лишь некую последовательность электрохимических процессов в нейронных сетях мозга. Эта идея, образно говоря, является «вызовом на дуэль» не только науки или психологии, но и человеческой личности вообще.

В следующей главе сделана попытка оценить, в какой степени психиатрия и психология (т. е. анализ скрытых страхов, подавленных эмоций и психологических травм) применимы для изучения компьютерной модели мозга. Каким образом эти скрытые и неявные факторы могут воздействовать на механизмы мозга человека в обычном, нормальном и продуктивном режиме работы?

Известно, что хирургическое вмешательство способно изменить характер личности. Удалив даже самый небольшой участок головного мозга, врачи часто сталкиваются с полным изменением поведения пациента: буйный помешанный превращается в очень милого и кроткого человека, а тихий меланхолик вдруг обращается в дикого зверя. Непонятной при таких превращениях остается проблема правильной идентификации личности. Следует ли считать реальной или истинной личность пациента до операции или после нее? Можно ли говорить об изменении личности? Можно ли пользоваться термином «сочетание личностей»? Вопросов такого типа в указанной ситуации можно сформулировать достаточно много, и все они будут основаны на том простом факте, что поведение и личность человека безусловно и очень сильно связаны с состоянием и строением его мозга. Всю историю человечество связывало конкретных людей с их поведением, и любой англичанин, например, привык называть имена своих великих монархов с соответствующими эпитетами: Эдуард Исповедник, Гарри Мудрый, Мэри Кровавая и т. п., не задумываясь о том, что небольшое хирургическое вмешательство сделало бы Гарри простаком, а Кровавую Мэри превратило бы в монахиню, отправившуюся в Калькутту спасать обездоленных (Основатель кибернетики Н. Винер очень интересовался этой проблемой. Будучи не только ученым, но и писателем, Винер даже построил на таком хирургическом вмешательстве сюжеты некоторых своих детективных рассказов. – Прим. Перев )

Личность человека неотделима от его мозга (точнее, от строения его мозга). Я и мой мозг существуем, потому что мозг думает, а я действую, хотя при таком подходе не очень ясно, где существую я сам и чем я, собственно говоря, являюсь. Строгие научные исследования мозга не могут пока ответить на эти вопросы в общем случае, но в XX веке было много попыток понять и объяснить психические явления на уровне индивидуального поведения личности.

Термины и понятия психоанализа и психологии уже давно стали настолько привычными, что почти все представители западной культуры легко используют и сразу понимают соответствующие фразы и намеки (…чихание означает бессознательный протест,…его пугает интимная близость,…она невротичка на грани психоза,…их объединяет переживание повторяющейся травмы,…его выступление было сплошной оговоркой по Фрейду, и т. п.). Поклонники группы «Биттлз» не размышляют над точным смыслом известной фразы Джона Леннона: «…мне страшно надоело читать бред, который вечно пишут тупоголовые невротики и психи, именующие себя политиками».

Кинокомедии о психиатрах с Вуди Алленом в главной роли и привычные шутки на фрейдовские темы в коктейль-барах лишь отражают и усиливают нашу веру в истинность и значимость главного направления психологии двадцатого века. Большинство из нас уверено, что психоанализ является целостным и практически единственным методом изучения психики здорового или больного человека, забывая при этом, что история психоанализа от Фрейда до наших дней прошла в непрерывных и весьма ожесточенных спорах.

Оставляя в стороне проблему возникновения и функционирования сознания, можно констатировать, что человеческая личность (которую, подобно сознанию, тоже невозможно связать с телом или отделить от него) представляет собой набор индивидуальных способов поведения. Такое определение соответствует, по крайней мере, восприятию нашей личности окружающими, так как скрытые аспекты и свойства характера могут наблюдаться или изучаться лишь по мере их проявления в поступках или в отклонениях от привычного поведения.

Еще со времен Древней Греции (а возможно даже раньше, в эпоху появления первых гоминид в Восточной Африке) люди привычно подразделяли окружающих соплеменников на несколько характерных типов. Можно почти наверняка утверждать, что уже в речи наших дальних предков существовали слова и определения типа «агрессивный» или «спокойный». В очень многих культурах и языках личность ассоциировалась с частями тела и особенностями организма, примером чего служит слово «сангвиник», связывающее физически и духовно сильный темперамент с кровью. В целом можно уверенно исходить из того, что между личностью и физическим строением человека существует устойчивая и тесная взаимосвязь.