Андрей Ранчин - «На пиру Мнемозины»: Интертексты Иосифа Бродского

В постструктуралистской концепции текста, одним из сторонников и авторов которой является Ю. Кристева, произведение мыслится не как относительно самостоятельный феномен, отдельный текст, но как подвижный элемент в ряду или потоке других текстов, границы между которыми размыты. Это и есть интертекст. Роль автора произведения в этой концепции редуцирована до минимума или отрицается: тексты и дискурсы существуют сами по себе, перекрещиваются и вступают в диалог, полноправным участником которого становится и читатель.

Это понимание текстов и межтекстовых связей приводит к утрате терминологического значения у такого понятия, как цитата. Свидетельство тому — высказывание другого французского семиолога, Р. Барта, относящееся к постструктуралистскому периоду его деятельности: «Всякий текст есть между-текст по отношению к какому-нибудь другому тексту, но эту интертекстуальность не следует понимать так, что у текста есть какое-то происхождение; всякие поиски „источников“ и „влияний“ соответствуют мифу о филиации произведений, текст же образуется из анонимных, неуловимых и вместе с тем уже читанных цитат — из цитат без кавычек» (От произведения к тексту // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Пер. с фр. М., 1989. С. 418).

Понятие интертекстуальности, используемое в этой книге, не связывается с постструктуралистским пониманием интертекстуальности как игры знаков и языков, отрицающим роль автора и пренебрегающим единством текста. Автору симпатично мнение, недавно высказанное О. А. Проскуриным: «Понимание интертекстуальности, имплицированное в настоящую книгу, отлично от господствующих ныне представлений. Там, где постструктуралисты видят мрачную (или, напротив, карнавализованную) драму поглощения субъекта языком, автор склонен видеть чудо превращения „структурного“ в индивидуальное, „текстуальности“ — в тексты» (Проскурин О. А Поэзия Пушкина, или Подвижный палимпсест. М.: Новое литературное обозрение, 1999. С. 11).

Оправдывающим примером и образцом для меня послужила трактовка понятий «интертекст» и «интертекстуальность» и другими отечественными и некоторыми зарубежными учеными. В частности, Н. А. Фатеева, специально занимающаяся теорией интертекстуальности, употребляет термин «интертекст» для обозначения цитат и более сложных случаев межтекстовых связей; при этом она отнюдь не разделяет постструктуралистского/постмодернистского тезиса о «смерти автора». Она не отказывается от традиционного понимания произведения как целостного текста, отражающего авторский замысел. Понятие «интертекст» используется вне связи с трактовкой этого термина в работах Ю. Кристевой, Р. Барта и их приверженцев участниками международной конференции «Текст. Интертекст. Культура», проведенной Институтом русского языка им. В. В. Виноградова РАН (Москва, 4–7 апреля 2001 г.) [1] Тезисы докладов опубликованы в сборнике: Текст. Интертекст. Культура: Материалы международной научной конференции (Москва, 4–7 апреля 2001 г.). М., РАН, Институт русского языка им. В. В. Виноградова; «Азбуковник», 2001. Особенно существенны в данном отношении тезисы О. Г. Ревзиной «Лингвистические основы интертекстуальности» (с. 60–63) и итальянской исследовательницы Г. Денисовой «Интертекстуальность и семиотика перевода: возможности и способы передачи интертекста» (с. 80–87). .

Отличительная черта интертекстуальности, как неоднократно отмечалось, — «перечитывание», реинтерпретация претекста. «Интертекстуальность не функционирует и, следовательно, не получает текстуальности, если чтение от Т к Т’ [Т — текст, Т’ — интертекст. — А.Р. ] не проходит через И [интерпретанту. — А.Р. ], если интерпретация текста через интертекст не является функцией интерпретанты» [2] Riffaterre М. Semiotique intertextuelle I’interpretant // Revue d’Esthetique. 1972. № 1–2. P. 135. . Как замечает М. Б. Ямпольский, «каждое произведение, выстраивая свое интертекстуальное поле, переструктурирует весь предшествующий культурный фонд» [3] Ямпольский М. Б. Память Тиресия: Интертекстуальность и кинематограф. М., 1993. С. 408. . С этим утверждением согласна и Н. А Фатеева: «интертекстуальность становится механизмом метаязыковой рефлексии», а интертекст «позволяет ввести в свой текст некоторую мысль или конкретную форму представления, мысль, объективированную до существования данного текста» [4] Фатеева Н. А. Интертекстуальность и ее функции в художественном дискурсе // Известия РАН. Сер. литературы и языка. 1997. Т. 56. № 5. С. 20 и 19. .

Эта характеристика носит достаточно абстрактный характер. В реальности мера «перечитывания», реинтерпретации претекстов, несходна у разных авторов, в различные эпохи и периоды. У Бродского реинтерпретация весьма значительна.

Детализированная классификация интертекстуальных связей была создана Ж. Женеттом: 1) собственно интертекстуальность (совмещение в одном произведении элементов из как минимум двух текстов — цитаты, аллюзии, плагиат); 2) паратекстуальность (отношение текста к заглавию, послесловию, эпиграфу); 3) метатекстуальность — комментирующая ссылка на претекст; 4) гипертекстуальность (осмеяние, пародирование претекста); 5) архитекстуальность (жанровая связь произведений) [5] Genette G. Palimpsestes: La litteratureau second degré. Paris, 1982. .

Н. А. Фатеева, отметившая схематичность этой классификации, детализировала ее. Примеры интертекстуальных связей в узком смысле слова она разделила на цитаты с атрибуцией (указанием имени автора) и без атрибуции и на аллюзии с атрибуцией и без атрибуции. Примерами паратекстуальности исследовательница назвала цитатные заглавия и эпиграфы. Примеры мегатекстов, по Н. А. Фатеевой, — это пересказ или вариации на тему претекста (Н. А. Фатеева предпочитает термин «предтекст»). Характеристики гипертекста и архитекста («кросс-жанровой игры») ничем не рознятся от данных Ж. Женеттом [6] Фатеева H. А. Типология интертекстуальных элементов и связей в художественном дискурсе // Известия РАН. Сер. литературы и языка. 1998. Т. 57. № 5. С. 25–38. Об интертекстуальности и ее видах см. также в кн.: Lachmann R. Gedachthis und Literatim Intertextualität in der russischen Modem. Frankfurt: Suhrkampf, 1990. См. также Кузьмина H. А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. Екатеринбург; Омск, 1999. .