Маргарита Павлова - Неизданный Федор Сологуб

Зимний след мне вспоминался, —
Я нередко вечерком
Через двор проворно мчался
По морозу босиком,

А порой и вовсе голый.
В баню быстро я вбегал,
И внезапно жар веселый
Мне все тело обнимал.

Виден был порою утром,
Коль не выпал ночью снег,
Хрупким скован перламутром,
Ясный след, где был мой бег.

Господь мои страданья слышит.
И видит кровь мою Господь.
Его святая благость дышит
На истязуемую плоть.

На теле капли крови рдеют,
И влажен пол от слез моих.
Но надо мною крылья реют
Его посланников святых.

И как ни страшны эти звуки
Несущих пламя боли лоз,
Покорно я приемлю муки,
Как принимал их Ты, Христос.

Смиренно претерпев удары,
Я целованьем строгих рук
Благодарю за лютость кары,
За справедливость острых мук.

Упадешь ты в лужу или в грязь,
Или свалишься ты на сухое, —
Соберется вкруг толпа, смеясь.
Но веселье людям здесь какое?

И зачем упавший на пути
Держится, как виноватый?
Средство есть насмешки отвести.
Дам совет я, не гонясь за платой.

Ты в глаза им прямо погляди, —
Просто все, что в жизни ни случится, —
И своей дорогою иди;
Тотчас смех в толпе угомонится.

Я недавно это испытал.
К имениннику меня позвали.
Я средь грязной улицы упал.
Два мальчишки на мостках стояли.

Устремленный к ним мой взгляд простой
Сделал то, что слышим в небылицах:
Ни одной насмешки озорной,
И улыбки нет на детских лицах.

Люблю мою родную землю,
Люблю я жизнь, и потому
Страданье всякое приемлю,
Покорен всякому ярму.

Страданье иногда полезно
Для тела, как и для души,
И, кто признал закон железный,
Тому и розги хороши.

Стыда и боли злая вьюга
Ведет насилием к добру,
И потому ее, как друга,
Без отговорок я беру.

Но все же мы упрямо спорим,
Как с диким и жестоким злом,
С напрасным, безнадежным горем,
С ужасным, мстительным врагом.

Перед Бедою, ведьмой черной,
Что сторожит у всех дверей,
Склоняться в страхе так позорно,
Невыносимо для людей.

Мы ведьму мерзкую прогоним
Усилием ума и рук.
Но не сглупим мы, и не тронем
Семью стыда и кратких мук.

Когда царицы скромно косы
Плели, как жены пастухов,
И почасту ходили босы
По стогнам тихих городов.

Ремнями тесными сандалий
Не жали голые стопы,
И не затягивали талий
На удивление толпы,

В те дни цветущая Эллада
Рождала то, чем живы мы,
В чем наша верная отрада
От вековечной нашей тьмы.

Воскреснет в сердце человека
Давно погибшая мечта,
И дети будущего века
Поймут, что значит красота.

В окно моей темницы
На склоне злого дня
Ликующие птицы
Наведали меня.

Но мгла моей темницы
Вспугнула скоро их.
Ликующие птицы
В просторах голубых.

Сплетают тени на песочке, —
И в тенях много красоты, —
Акаций узкие листочки
И кленов крупные листы.

А где смешались тени эти
С тенями плотными кустов,
Там на песке трепещут сети
Из мелких золотых кружков.

В саду, подальше, — там березки,
Такие светлые стоят.
От веток их порой полоски
По телу моему скользят.

Когда нарвут зеленых веток
От белоствольных тех берез,
Иной уж цвет тогда у сеток,
На тело брошенных от лоз.

Сперва они на белом поле
Ложатся, узки и красны,
А после, с возрастаньем боли,
Смотря по степени вины,

Они синеют, багровеют,
На поле красном так близки,
И вот уж капли крови рдеют,
Сливаясь скоро в ручейки…

Но всё ж березы, липы, клены,
Акаций запыленных ряд,
И даже галки и вороны
И глаз, и ухо веселят.

Любопытные соседки
У себя в саду стоят,
И на окна той беседки,
Где секут меня, глядят.

Я заметил их местечко
У ольхового ствола
В час, как мама от крылечка
Наказать меня вела,

И один из мальчуганов,
Что пришли меня стегать,
Молвил: — Барышни, Степанов,
Захотели много знать.

Я крепился и старайся
Не орать и не реветь,
Только все же разорался, —
Больно так, что не стерпеть.

После порки в сад я вышел,
Раскрасневшися, как мак,
И насмешки их услышал:
— Разрумянили вас как!

— Эти яркие румяна
Где, скажите, продают? —
И хохочут мальчуганы,
И Лежонов кажет прут.

— Вам урок мальчишки дали?
Вот какие смельчаки! —
И, смеяся, убежали, —
Все мои ученики.

— Ну, и громко ж вы кричите,
Ой-ой-ой да ай-ай-ай!
Мы утешим вас, хотите?
Приходите к нам пить чай.

— Вас березовой лапшою
Угостила ваша мать,
Мы вас будем пастилою,
Сладким чаем угощать.

— Есть варенье из малины,
И сироп такой густой,
Все забудете кручины,
Не стесняйтесь, что босой.

Отказаться не умею,
К перелазу я иду,
От стыда и боли рдею,
Очутившись в их саду.

Самовар уже в столовой,
И варенье тут как тут.
— Поздравляем с баней новой!
— Ну и часто вас секут!

Три сестры за самоваром
Наострили язычки.
— Поздравляем с легким паром!
— Молодцы ученики!

Посмеялись, но немного, —
Мы дружны уж с давних пор, —
И сказала Вера строго:
— Розги дома не в укор!

Вы простите, мы без злости.
Малость надо постыдить,
А теперь пришли к нам в гости.
Будем мирно говорить.

Осенью скучной
Дождь однозвучный
В окна стучит,
Думы мрачит.

Там на поляне
В белом тумане
Никнет трава.
Еле жива.

Лист увядает,
С веток спадает.
Голых ветвей
Ропот слышней.

Грустные взгляды,
Нет вам отрады.
Близь или даль,
Всюду печаль.

Все же не стану
Злому туману
Плачущий раб.
Так ли я слаб?

В трудной работе,
В скучной заботе
Я с золотой
Дружен мечтой.

Душа и тело нам даны,
А третье — дух; его не знаем.
К нему стремленья направляем
Из нашей темной глубины.

Признали два лица за нами, —
То скажут «вы», то скажут «ты».
Разъединенные черты
Не слиты этими словами.