Игорь Смирнов - Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

В. Брюсов, Собр. соч., т. 2, Москва 1973, 65.

Arthur Guirdham, Obsession. Psychic Forces and Evil in the Causation of Disease, London 1972, 11.

Ср. о склонности обсессивного психотипа к производству магических действий: «Unforeseen changes, unexpected complications, accidental, coincidental^ and cataclysmic events can always occur which may often demand an alteration in one’s plans. In general, such complications are met and dealt with, and plans are not simply abandoned because everything cannot be accurately anticipated. Because of these ever-present potential complications and the human incapacity to fully control and influence them, man has always needed some devices — rational or irrational — to minimize the difficulties. As he could not affect them directly, he utilised magical devices, delusions of omnipotent controls, rituals…» (Leon Salzman, The Obsessive Personality. Origins, Dynamics and Therapy, New York 1968, 90).

А Блок, Собр. соч., т. 3, 32. Возможно, что это стихотворение непосредственно восходит к роману Захера-Мазоха «Die Gottesmutter», где женщины вбивают гвоздь в сердце мужчины. О нарциссистских, садистских и мазохистских мотивах в символизме см. также: Aage A. Hansen-Löve, Zur psychopoetischen Typologie der Russischen Moderne , 201 ff.

А. Блок, Собр. соч., т. 3, 81.

Вяч. Иванов, По звездам, 52. Ср. сходное распределение значений субъектного и объектного у К.-Г. Юнга: «Das kollektive Unbewußte ist alles weniger als ein abgekapseltes, persönliches System, es ist weltweite und weltoffene Objektivitat. Ich bin das Objekt aller Subjekte in völliger Umkehrung meines gewöhnlichen Bewußtsein, wo ich stets Subjekt bin, welches Objekte hat» <���подчеркнуто автором. — И.С. > (С. G. Jung, Über die Archetypen des kollektiven Unbewußten (1935). - In: C. G. Ju., Grundwerk in neun Bänden, Bd. 2, Olten 1984, 94). К.-Г. Юнг поставил свои архетипы на место животных инстинктов. Архетипы регулируют человеческое поведение так же, как инстинкты направляют животное (см. особенно: С. G. Jung, Theoretische Überlegungen zum Wesen des Psychischen (1947). — In: C. G. Ju., op. cit., 42 ff). Теряемая истерико-обсессивным характером инстинктивность отбрасывалась и символистским (истерико-обсессивным) психоанализом. Это высказывание как будто приходит в противоречие с тем фактом, что для Фрейда инстинкт (Trieb) был важнейшей категорией, с помощью которой объяснялись особенности человеческой психики. Не забудем, однако, что у Фрейда инстинктивность сама себя отрицает. Его инстинкт нацеливает субъекта на объект (деструкции или любви), с тем чтобы потом превратиться в собственную противоположность (чем сильнее мы хотим разрушить объект, тем более Thanatos обращается на нас самих (= мазохизм); эдипальное влечение к матери трансформируется в кастрационный страх и т. п.). Развитие психоанализа от истерического (Фрейд) к обсессивному (К.-Г. Юнг) началось с представления о том, что инстинкт в человеческом мире не имеет одной и только одной цели, и завершилось подстановкой в позицию инстинкта иной (архетипической) силы.

О прототипах «Огненного ангела» см. подробно: С. С. Гречишкин, А. В. Лавров, Биографические источники романа Брюсова «Огненный ангел». — Wiener Slawistischer Almanach, 1978, Bd. 1,79–99; Bd. II, 73–96.

Э. Фромм не ограничивает эстетическую некрофилию только «Футуристическими манифестами», но и не уточняет при этом, какие именно иные произведения принадлежат к тому же разряду (здесь и далее цитируется немецкий перевод «Анатомии человеческой разрушительности»): «Literarischen Niederschlag fand der Geist der Nekrophilie zum erstenmal in F. T. Marinettis Futuristischem Manifest von 1909. Die gleiche Tcndenz kann man in weiten Bereichen der Kunst und Literatur der letzten Jahrzehnte feststellen, in denen eine besondere Faszination durch alles, was verrottet, unlebendig, destruktiv und mechanistisch ist, zum Ausdruck kommt» (Erich Fromm, Anatomie der menschlichen Destruktivität, übers. von L. und E. Mickel, Reinbek 1977, 27; ср. также: 386–390); о мотивах агрессии в итальянском футуризме см. также: John J. White, Literary Futurism. Aspects of the First Avant-Garde, Oxford 1990, 295 ff.

А. К. Жолковский, О гении и злодействе, о бабе и о всероссийском масштабе (Прогулки по Маяковскому). — А. К. Жолковский, Ю. К. Щеглов, Мир автора и структура текста. Статьи о русской литературе, New York 1986, 255–278.

Бенедикт Лившиц, Полутораглазый стрелец (1933), Ленинград 1989, 428. Автор этих мемуаров считал себя квалифицированным фрейдистом (там же, 427, 524–525). Поэтому, говоря о «садизме» Маяковского, Лившиц вряд ли бросался случайными словами.

Цит. по: Gisela Erbslöh, « Pobeda nad Solncem». Ein futuristisches Drama von A. Kryčenych. Übersetzung und Kommentar (mit einem Nachdruck dcr Originalausgabe) (= Slavistische Beiträge, Bd. 99), München 1976, 23.

Эго-футуристы. Бей!.. Но выслушай, С.-Петербург, изд-во «Петербургский глашатай» 1913, 3.

Игорь Северянин, Ананасы в шампанском. Поэзы. Москва 1915, 20.

О. Мандельштам, Собр. соч. в 3-х тт., т. 1, изд. 2-е, Washington 1967, 34.

Константин Большаков, Солнце на излете. Вторая книга стихов. 1913–1916, Москва 1916, 36.

Крематорий здравомыслия. Мезонин поэзии, вып. 3–4, ноябрь-декабрь 1913 (не нумер.).

Руконог, Москва, изд-во «Центрифуга» 1914, 5.

А. Е. Крученых, Избранное, 85. О женоненавистничестве у Крученых см. подробно: Rosemarie Ziegler, Zur Genealogie und Entwicklung des künstterischen Subjekts im Schaffen von Aleksej Kručenych. — The Slavic Literatures and Modernism. A Nobel Symposium, August 5–8 1985, ed. by N. A. Nilsson, Stockholm 1987, 90–91. Cp. еще поэзию H. Хорикова, идея которой заключалась в протесте против сожительства мужчин с женщинами: Константин Кузьминский, Джеральд Янечек, Александр Очеретянский, Забытый авангард. Россия. Первая треть XX столетия (= Wiener Slawistischer Almanach, Sonderband 21), Wien /б.г./, 182.

Взял. Барабан футуристов, Петроград 1915, 6.

Футуристы. Рыкающий Парнас , 39. Ср. трактат Малевича «О новых системах в искусстве» (1919): «Как природа разлагает труп на элементы, так старые живописные выводы кубизм распыляет и строит новые по своей системе» (Kasimir Malewitsch, Über die neuen Systeme in der Kunst, Zürich 1988, 17).

Константин Вагинов, Труды и дни Свистонова, Изд-во писателей в Ленинграде 1929, 136. Сопутствовавшая авангардистской практике эстетическая теория формалистов объявила изображаемую в тексте действительность («материал» художественного творчества) иррелевантной для понимания литературы и тем самым упразднила объект литературы, в сущности, точно так же, как его упраздняли писатели постсимволистского поколения (ср. еще такие имплицирующие принуждение и подчинение понятия из терминологического обихода формалистов, как «доминанта», «деканонизация», «деформация», «основной признак» и т. п.). В своей антиформалистической, социологической, версии литературоведение эпохи авангарда тоже было «садистским», коль скоро оно обязывало художественный текст отображать победу одного класса над другим (ср. особенно: В. М. Фриче, Соч., т. 2. Очерк развития западных литератур, Москва 1931, passim).

А. Скалдин, Стихотворения (1911–1912), С.-Петербург 1912, 53.

Сергей Бобров, Вертоградари над лозами, Москва 1913, 95.