Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции

«Основной тезис этой книги, – поясняет Докинз, – состоит в том, что человек и все другие животные представляют собой машины, создаваемые генами. Подобно преуспевающим чикагским гангстерам, наши гены сумели выжить в мире, где царит жесточайшая конкуренция… Я утверждаю, что преобладающим качеством преуспевающего гена должен быть безжалостный эгоизм. Генный эгоизм обычно дает начало эгоистичности в поведении индивидуума» (Там же, с. 15).

Подобный вульгарный геноцентризм, т. е. придание наследственной информации несвойственных ей функций абсолютного контроля и предопределения развития и поведения организмов характерен не только для Докинза. Он стал настоящим бедствием биологического эволюционизма XX века и наводнил массовое создание, побудив его видеть в любом проявлении индивидуальных особенностей фатальный результат комбинации генетических структур. Но если отбор потворствует только эгоистам, откуда же тогда берется склонность к альтруистическому поведению?

Чтобы ответить на этот вопрос, Докинз вынужден признать ошибочность фаталистического геноцентризма, который следует из его же представления об эгоистичности генов и их доминирования в эволюции. Он заявляет:

«Представление о генетически унаследованных признаках как о чем-то постоянном и незыблемом – это ошибка, кстати, очень распространенная. Наши гены могут приказать нам быть эгоистичными, но мы вовсе не обязаны подчиняться им всю жизнь. Просто научиться альтруизму при этом может оказаться труднее, чем если бы мы были генетически запрограммированы на альтруизм. Человек – единственное живое существо, на которое влияние оказывает культура, приобретенная в результате научения и передачи последующим поколениям» (Там же, с. 16).

Здесь постулируется полный разрыв между биологией и культурой, биологической и социально-исторической эволюцией. При таком разрыве и отсутствии всякой преемственности не приходится говорить об универсальности эволюционизма. Докинз ищет истоки эгоизма на молекулярном уровне, в генах сохраненных при отборе особей. Поэтому многочисленные примеры альтруистического поведения животных ему приходится объяснять эгоистическими устремлениями, что далеко не всегда соответствует действительности.

Дело в том, что стимулы для проявления эгоистических или альтруистических побуждений в животном мире коренятся отнюдь не в генах, а в особенностях группового поведения, которые изучаются не генетикой, а этологией и социобиологией. Эти особенности, приобретенные в процессе эволюции психики, выступают в определенной мере в качестве одной из предпосылок общественного, культурно организованного, цивилизованного поведения людей. Разумеется, в общественной среде формируются и другие стимулы и предпосылки эгоистического и альтруистического поведения, относящиеся к более высокому уровню эволюции.

Докинз считает естественный отбор направляющим фактором не только биологической эволюции, но и всякой эволюции вообще. Он убежден, что «все на свете эволюционирует под действием естественного отбора» (Там же, с. 304). Вместе с тем гены, возникающие и приобретающие эгоистическую направленность под действием отбора, наделяются собственными стремлениями и намерениями. «Осознаем, – призывает Докинз, к чему стремятся наши собственные гены, и тогда у нас по крайней мере будет шанс нарушить их намерения» (Там же, с. 16).

Но в соответствии с этой логикой, если мы нарушим «намерения» наших генов, развиваясь по пути гуманизма и альтруизма, это приведет к отбору наименее приспособленных и вырождению биологической природы человека. Подобная бессмыслица проистекает из неуниверсальности эволюционизма, из представления об отсутствии преемственности между ступенями эволюции. Книги Докинза «Эгоистичный ген», «Слепой часовщик», «Бог как иллюзия» представляют огромную ценность защитой эволюционизма, убедительностью, мобилизационной активностью в пропаганде преимуществ научно-эволюционного мировоззрения. Но эволюционизму Докинза явно не хватает универсализма.

Понимая, что только на уровне биологической эволюции и в рамках «эгоистично» истолкованного дарвинизма невозможно противостоять креационистским атакам на науку, он в книге «Бог как иллюзия» обращается к рассмотрению предбиологической и космической эволюции. Полемизируя с креационистами, постоянно указывающими на низкую вероятность возникновения жизни из небиологической химии, лежащей в ее начале, Докинз считает возможным допустить, что появление жизни «было крайне маловероятным событием, на много порядков менее вероятным, чем полагает большинство людей» (Докинз Р. Бог как иллюзия – М.: Колибри, 2009 – 560 с., с. 195).

Но огромное число процессов во Вселенной, которые могли обладать сходством с процессом образования жизни на Земле, делает это чрезвычайно маловероятное событие весьма вероятным. В химической среде, предшествовавшей формированию жизни, не могло быть «эгоистичного» естественного отбора как двигателя биологической эволюции. Зато присутствовал закон больших чисел, по своему действию в чем-то сходным с дарвиновским принципом отбора.

«Подсчитано, – пишет Докинз, – что в нашей Галактике существует от 1 до 30 миллиардов галактик. Отбросив для большей строгости подсчетов, получим заниженное количество планет во Вселенной – миллиард миллиардов. Представим, что зарождение жизни… настолько маловероятно, что может произойти только на одной планете из миллиарда… и тем не менее, несмотря на абсурдно малую долю вероятности, она означает, что жизнь возникнет на миллиарде планет, одна из которых, конечно, – наша Земля» (Там же, с. 199).

Докинз категорически протестует против того, чтобы и отбор причислять к чисто вероятностным процессам, действующим на основе закона больших чисел. Он считает подобный взгляд «одним из самых серьезных недопониманий дарвинизма» (Там же, с. 201). «Зарождение жизни было (или могло быть) уникальным событием, которому достаточно было случиться единожды. Адаптационное же приспособление видов к средам обитания – это миллионы событий происходящих ежедневно. Очевидно, что на всей поверхности планеты Земля – на всех континентах, на всех островах – непрерывно происходит процесс оптимизации видов» (Там же, с. 202). Движет этим процессом естественный отбор, который, как считает Докинз, «со случайностью уже ничего общего не имеет» (Там же). «Естественный отбор работает, потому что он представляет собой кумулятивный и однонаправленный путь к усовершенствованию» (Там же, с. 203).

Понятно, что Докинз донельзя упростил и примитизировал процесс формирования и развития жизни, чтобы преподнести его в увлекательной и не требующей размышлений форме далеким от науки читателям. Фактически его приемы убеждения не очень сильно отличаются от приемов вульгаризации науки, которыми пользуются креационисты для того, чтобы опорочить эволюционизм. Отбор с точки зрения науки отнюдь не является чисто кумулятивным и однонаправленным путем к усовершенствованию, не имеющим ничего общего со случайностями. Напротив, это многонаправленный, извилистый, разветвленный путь, включающий множество поворотов вспять и проходящий через огромную массу случайностей.