Лев Кривицкий - Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции

Выходит, что основополагающие механизмы эволюции уже известны и ученым больше нечего делать в этой важнейшей области мировоззренчески значимых биологических исследований. Осталось только уточнить некоторые второстепенные детали. Эволюционная морфология на этот праздник торжествующего геноцентризма вовсе и не приглашена, она осталась не у дел, в качестве лишь иллюстрации к «генетической теории отбора».

Но Шмальгаузен не был бы Шмальгаузеном, если бы не понимал, что далеко идущие выводы из фактов популяционной генетики плохо стыкуются с фактами эволюционной морфологии, в развитие которой он внес фундаментальный вклад. И сразу после восхвалений «генетической теории отбора» он заявляет:

«Несмотря на большое значение уже достигнутых результатов, такие исследования не вскрывают всего механизма эволюции и не дают полного объяснения его закономерностей» (Там же).

В этом весь Шмальгаузен! Казалось бы полностью поддержав поспешные выводы о раскрытии механизмов эволюции, оставившие в стороне борьбу за существование и другие проявления активности организмов, он тут же спохватывается и констатирует, что «генетическая теория естественного отбора» при всех своих успехах кое-что прояснила относительно изменчивости и наследственности, но, по существу, не вскрыла ни механизмов эволюции, ни ее глубинных закономерностей. Сам Шмальгаузен гораздо ближе подобрался к объяснению этих механизмов и закономерностей. Но гром фанфар и литавр по поводу открытий геноцентрической теории отбора заглушил его одинокий голос, и только сегодня мы начинаем осознавать всё величие его научного подвига.

В конце книги автор доносит до читателей осевую мысль своего исследования, которая полностью расходится с представлениями об эволюции геноцентрическо-мутационистского неодарвинизма:

«Мы рассматриваем индивидуальную приспособляемость как существенное условие, при котором только и могут сказаться все преимущества высокой активности организма в борьбе за существование. В процессе эволюции меняется и совершенство приспособляемости организмов» (Там же, с. 389).

Предвидя неизбежные при таком подходе обвинения в ламаркизме, которые для полностью доминировавших в то время в теории эволюции сторонников геноцентрической теории отбора означали полную дискредитацию подвергнутых этим обвинениям ученых, Шмальгаузен оправдывается:

«Теория стабилизирующего отбора не является ламаркистской. Она полностью входит в наши современные представления о дарвинизме. Однако она учитывает и нечто новое – создание устойчивого наследственного аппарата как основы для механизма индивидуального развития и для его прогрессивной автономизации» (Там же, с. 410).

Но как ни старался Шмальгаузен подогнать свои представления об эволюции под «современные представления о дарвинизме» вплоть до противоречий самому себе, главные результаты его научного творчества, безусловно развивавшие рациональные моменты ламаркистских исследований, но придавшие им дарвинистское содержание, не вписывались в геноцентрические представления и вскоре были забыты. Настало время вспомнить о них.

29.6 Эволюционная морфология против лысенковщины. Критика ламаркизма, неодарвинизма, мутационизма и ранней генетики

Обладая огромным авторитетом среди биологов, И Шмальгаузен сделался одним из лидеров сопротивления лысенковщине. Критика им «мичуринской» биологии, то есть идеологического и псевдонаучного содержания писаний Лысенко и его приспешников, представляет собой не только образец публицистического, полемического творчества своей эпохи, но и пример защиты и развития новых научных идей путем дискредитации псевдонауки. Это особенно важно и в высшей степени актуально для нашего времени, когда псевдонаука и так называемый «научный» креационизм в потребительском массовом сознании через СМИ активно теснят науку, не получая от нее достаточного отпора.

В 1948 г. большим тиражом был издан учебник И.Шмальгаузена «Проблемы дарвинизма», вобравший в себя содержание всех теоретических наработок ученого в последовательном, системном и предельно ясном изложении. Этот учебник очень быстро и широко распространился в студенческой среде, среди научных работников и преподавателей вузов, став одной из основ биологического образования в СССР. В задавленном агрессивной идеологией обществе учебник предлагал своего рода параллельную идеологию биологического знания, основанную на дарвинизме как истинно научном мировоззрении и связанную со всеми научными открытиями своего времени.

И хотя власть в сталинистской империи поддерживала и поощряла изучение дарвинизма как подтверждения научности и правоты диаматовских взглядов на природу, терпеть сосуществование какой-то параллельной и высококонкурентной научной идеологии, не подверженной руководству и исправлению, она не могла. Власть полностью монополизировала право на идеологию, она сама должна была решать, что истинно и что ложно в науке, а истинным должно было быть признано то, что в данный момент соответствовало воле высшего руководства, казалось ему более соответствующим господствующей идеологии.

Именно поэтому власть поддержала фанатичного и невежественного академика Трофима Лысенко и выдала ему мандат на истину. В «творческом дарвинизме» Лысенко были перемешаны элементы дарвинистской фразеологии, вульгаризованного ламаркизма, диаматовской догматики и ненаучной фантастики, обещавшей сотворение таких же «чудес» в покорении природы и практике сельскохозяйственного производства, каких сталинская индустриализация достигла в покорении человека и практике военно-промышленного производства.

Учитывая значение и распространение учебника Шмальгаузена «проблемы дарвинизма», Лысенко не мог проигнорировать ту критику, которая прозвучала со страниц этой книги в его адрес и в адрес его «соратников». Эту критику Шмальгаузен имел неосторожность допустить всего лишь в одном абзаце. Несмотря на краткость этой критики, Лысенко сразу увидел в академике Шмальгаузене своего главного врага, каким ранее долгие годы был академик Николай Вавилов.

«Дискуссия, развернувшаяся в последние десятилетия вокруг вопросов генетики, – писал Шмальгаузен в этом абзаце, – имела своим предметом главным образом воззрения начального периода её развития. Т.Д.Лысенко и его приверженцы не заметили глубокого перелома, наступившего в генетике уже в двадцатых годах текущего столетия и не увидели возрождения подлинного дарвинизма в популяционной генетике. Вся их «критика» показала лишь незнание современного положения биологической науки в целом. С другой стороны, их фактические «достижения» и попытки возродить ламаркизм основываются на полном пренебрежении к требованиям организации современного эксперимента – чистоты материала, надлежащего контроля и математической оценки надежности результатов» (Шмальгаузен И.И. Проблемы дарвинизма – Л.: Наука, 1969 – 493с., с. 164).