Александр Чернов - Гомо акватикус

Наверху шла напряженная работа. Компрессор простоял минут пятьдесят — и заработал. Акванавты и на этот раз с честью выдержали трудный экзамен — испытание на силу духа, волю, мужество.

По окончании первой — зачетной — недели жизни на дне моря Качуро официально заявил о возможности продлить срок командировки первого экипажа. К нему присоединились Советов, Гуляр и Володя Песок. Руководители эксперимента Барац, Киклевич, Ахламов и Зубченко согласились удовлетворить просьбу акванавтов. Но, ко всеобщему удивлению, забастовал Хаес… Пришлось возвращаться на землю, где их уже поджидали медики, ревниво оберегавшие акванавтов от всяческого постороннего вмешательства.

Второй экипаж пришел в уже обжитую квартиру, с налаженным бытом и распорядком жизни.

Почти одновременно с донецкими акванавтами, но не в Ласпи, а у берегов Кавказа, на дне Сухумской бухты, поставили дом акванавты Ленинградского гидрометеорологического института.

Ленинградские акванавты нарекли своего первенца «Садко» — по имени певца-гусляра, который, если верить преданиям, первым из русичей побывал на дне морском, был представлен ко двору тамошнего царя и потом жив-здоров возвратился на землю.

На окраине Сухуми, на улице Красномаяцкой, огородившись семью заборами, расположился филиал Акустического института Академии наук СССР. Территория его подходит к самому морю. На одном полюсе — проходная со строгими вахтерами, на другом — береговая отмель с пристанью, охраняемой столь же бдительным стражем. Ничего не поделаешь — посторонним сюда, как говорится, вход строго воспрещен. И даже в разгар летнего сезона бесчисленные курортники и «дикари»-отдыхающие обходят это место стороной.

В трех шагах от института возвышается знаменитый Сухумский маяк — он слева, если смотреть с моря. Вот здесь, на самом берегу, и разбили свой лагерь акванавты из ЛГМИ. Соседство с маяком особого значения не имело. Но зато близость научного института была отнюдь не случайна: в экспедиции вместе с ленинградцами деятельное участие приняли сухумские ученые, и не удивительно: ведь море — главный предмет их внимания.

Новый подводный дом необычен по конструкции — круглая стальная голова диаметром три метра. Для двух акванавтов — экипажа «Садко» — места вполне достаточно.

Снизу пристроена маленькая прихожая. На стальной подставке три сорокалитровых баллона. В них — аварийный запас воздуха.

Внутри домика две койки. Одна подвесная, откидывающаяся. Вторая — рундук. Есть и стол. Развернувшись на шарнире, он превращается в скамейку. Рядом обычное, «земное» кресло, телефон, аппаратура, контролирующая микроклимат, вентиляторы. Ярко горят судовые светильники. Всего три таких герметичных фонаря. Четвертый, под красным стеклом, несет дозор — следит за уровнем воды у входа.

Чтобы погасить излишек плавучести «Садко», к дому подвешен балласт. Восемь с половиной тонн. Но этого мало, еще есть мертвый якорь — стальные чушки весом пять тонн. Они-то и держат «Садко» на глубине, не позволяя ему выпрыгнуть на поверхность моря.

От подводной обсерватории через блок на мертвом якоре к берегу идет трос. Если стравить трос, «Садко» всплывает. При обратном ходе береговой лебедки дом медленно погружается в пучину.

Это выгодно отличает «Садко» от других подводных домов. Впрочем, никакие иные подводные дома, не считая «Спида», «Спрута», «Пурисимы» да разве что польских «Медуз» — о чем речь впереди, — здесь не устояли бы: крутизна берегового склона в этом районе под сорок градусов!

Электроэнергия, сжатый воздух и пресная вода в дом подаются с берега, но можно и с корабля. К «Садко» было прикомандировано небольшое судно «Нерей».

«Садко-1» и «Нерей»

В домике тепло и уютно, а за стеклом гуляет веселая стайка рыбешек, приплывших на электрический свет, струящийся из окошка. Хорошо бы отдохнуть у иллюминатора, забыв обо всех земных заботах…

Спуск «Садко» стал настоящим праздником. По старинной морской традиции Муза Ильичева — жена директора филиала института — разбила о стену подводного дома бутылку с шампанским. Настроение у всех радостное, приподнятое. Да и денек выдался замечательный — погожий, солнечный.

Погружение «Садко» поначалу ограничили двенадцатью с половиной метрами. Это предельная глубина, на которой азот не грозит кессонной болезнью. А далее «Садко» то поднимался до десяти метров, то опускался вниз до сорока.

Первыми квартиросъемщиками «Садко» стали два кролика и собака. Два дня они пробыли под водой, а затем еще сутки погостили в барокамере. Время показало, что эти приключения не повредили их здоровью. Наступила очередь акванавтов. В море побывали восемь экипажей по два человека. Они провели в «Садко» по шесть часов. Оставляя подводный дом, акванавты опускались на глубину сорока пяти метров.

В этих экспериментах участвовали главный конструктор подводного дома Анатолий Викторович Майер, его первый помощник Всеволод Джус, Владимир Бурнашев, Вениамин Мерлин…

Приходил посмотреть, как идут дела под водой, и директор филиала института Ильичев. Его визиты не удивляли. Виктор Иванович — в прошлом один из лучших наших спортсменов, неоднократный чемпион страны по плаванию…

Премьера на дне Сухумской бухты вполне удовлетворила ее участников и режиссеров.

«Подводные исследования, связанные с проникновением человека в толщу морей и океанов, — сравнительно молодое направление в океанологии. Может быть, оттого-то работы ученых в этой области окутаны дымкой романтичности, а сообщения о них, время от времени появляющиеся в прессе, читаются с не меньшим увлечением, чем фантастические романы. Деятельность Лаборатории подводных исследований Ленинградского гидрометеорологического института, по-видимому, не представляет в этом смысле исключения. Это одна из первых лабораторий в нашей стране, поставившая на службу науке легководолазное снаряжение».

Лаборатория подводных исследований, о которой рассказывает Владимир Бурнашев — а он был в ряду ее пионеров, — создана в ЛГМИ в конце пятидесятых годов, когда большинство нынешних активистов учились на первом-втором курсе института. Первое время лаборатория была самодеятельной. Молодые исследователи побывали в экспедициях на Черном, Белом, Балтийском, Баренцевом и Каспийском морях. Полезность и необходимость лаборатории была доказана со всей очевидностью, о чем красноречиво свидетельствовали ее дела. И через несколько лет благодаря заботам и настойчивости заведующего кафедрой океанологии ЛГМИ профессора Всеволода Всеволодовича Тимонова, а главное, стараниями самих акванавтов лаборатория получила права гражданства — вошла в штат института.