Терри Пратчетт - Наука Плоского Мира III: Часы Дарвина

Беда! Дарвин объявил, что работа всей его жизни разрушена. «Ваши слова сбылись с удвоенной силой» — писал он Лайелю. Чем больше он читал заметки Уоллесе тем больше они ему казались похожими на свои собственные. «Если бы Уоллес видел мои рукописи и черновики 1842 года, то не мог написать бы более короткого конспекта! " — жаловался Дарвин в письме к Лайелю.

Степенные викторианцы вскоре начали считать что оба — и Уоллес и Дарвин были не в себе, хотя Уоллес конечно был ближе, поскольку страдал от малярии, когда сочинял своё письмо к Дарвину. Будучи крепким социалистам, Уоллес научился не доверять рассуждениям Мальтуса, который утверждал, что способность планеты производить ресурсы (в том числе и пишу) возрастает линейно, тогда как население возрастает экспоненциально — а это означало, что в конечном итоге население выиграет в этой гонке, и тогда еды не будет хватать на всех. Социалисты полагали, что человеческая изобретательность может отложить это событие на неопределённый срок. Но к 1850-ым годам даже социалисты начинают рассматривать Мальтуса в более выгодном свете, и в конце концов угроза перенаселения была очень хорошим основанием для развития средств контрацепции, которая имела смысл для всякого крепкого социалиста. В лихорадочном бреду Уоллес представил больше разнообразие видов, с которыми он столкнулся и задался вопросом, как всё это стыкуется с идеями Мальтуса, сложил два и два и осознал, что искусственный отбор возможен и без участия заводчика.

Как выяснилось, его взгляды не были похожи на взгляды Дарвина. Уоллес считал, что основное селективное давление возникает в борьбе за выживание в неблагоприятной среде — засухи, бури, наводнения и так далее. Именно эта борьба выталкивала слабых существ из общего генофонда. У Дарвина был более грубый взгляд на механизм отбора: состязание между самими организмами. Это не совсем «у природы окровавленные зубы и когти», как писал Теннисон в своей поэме 1850 года, но коготки были втянуты, а на зубах просматривалась определённая краснота. По мнению Дарвина, окружающая среда устанавливала фон ограниченных ресурсов, но животные сами отбирали друг друга в борьбе за эти ресурсы. Политические пристрастия Уоллеса проявились даже в том, что он обнаружил цель естественного отбора: «воплотить в жизнь идеал совершенного человека». Дарвин отказался даже рассматривать такую утопическую ересь.

Уоллес не говорил о публикации своей теории, но теперь Дарвин чувствовал что просто должен ему это посоветовать. В этот момент кажется, что Чарльз только усугубит свою Действительно Плоху Идею, но в этот раз мироздание оказалось добрей. В качестве компромисса Лайель предложил, что два джентльмена могут опубликовать свои открытия одновременно. Дарвин забеспокоился, что это будет похоже на то, как если бы он стянул теорию Уоллеса, так что в итоге перепоручил все переговоры Лайелю и Хукеру и полностью умыл руки.

К счастью, Уоллес оказался истинным джентльменом (не смотря на своё скромное происхождение) и согласился, что поступить по другому было бы нечестным по отношению к Дарвину. Он и не подозревал, что Дарвин работал над точно такой же теорией уже многие годы и, боже упаси, не хотел красть труд такого выдающегося учёного. Дарвин быстро сочинил короткую версию своей работы, а Хукер и Лайель внесли две статьи в график Лондонского Линнеевского общества — относительно новой ассоциации по вопросам естественной истории. Общество приостанавливало свою деятельность на лето, но в последнюю минуту совет был собран на дополнительную встречу, и две статьи были должным образом зачитаны перед аудиторией в тридцать человек.

И что же из этого вынесла публика? Позже президент общества сообщил, что 1858 год был довольно скучным годом и «не был отмечен поразительными открытиями, которые тотчас же становятся революцией в той области науки, к которой они относятся.»

Но это было неважно. Страх Дарвина перед любыми спорами был теперь неуместен, так как кот уже был вытащен из мешка и шансы засунуть его обратно были равны нулю. Однако, обсуждение было не таким громким, как представлялось ранее. Заседание Линнеевского общества прошло в спешке, и его члены разошлись, тихо бормоча и вздыхая, чувствуя, что должны быть возмущены такой богохульственной идеей, и одновременно недоумевая, что чрезвычайно уважаемые Хукер и Лайель считали оба документа заслуживающими внимания.

Но эти идеи запали в их головы. В частности, вице-президент незамедлительно убрал все записи о постоянстве видов в статье, над которой работал.

Теперь Дарвин мог поклясться головой, что напечатав книгу, которую он ранее решился не писать, но о которой продолжал думать все время, он ничего не потеряет. Он ожидал, что это будет огромный многотомный трактат с обширными ссылками на научную литературу, рассматривающий каждый аспект его теории. Он собирался назвать его «Естественный отбор» (сознательно или подсознательно ссылаясь на «Естественную Теологию» Пейли). Но время поджимало. Он постоянно исправлял и полировал уже существующие статьи, изменив название на «О происхождении видов и сортов посредством естественного отбора». Позже, после совета своего издателя Джона Мюррея, он убирает из названия «и сортов». Первый тираж в 1250 копий поступил в продажу в ноябре 1859 года. Дарвин послал Уоллесу бесплатный экземпляр с пометкой «Одному Богу известно, что подумает общественность».

Несмотря на это, весь тираж был распродан еще до публикации. На эти 1250 книг пришло полторы тысячи предварительных заказов, и Дарвин сейчас же принялся за пересмотр материала, готовя его для второго здания. Чарльз Кингсли, автор книги «Дети вод», приходский священник и ярый христианин, настолько оценил ее, что даже написал благодарственное письмо: «Это так благородно- верить, что Бог создал основные формы жизни, способные к саморазвитию, словно Ему нужно вдохнуть свежий воздух в лакуны [59] Нет, это не те южноамериканские вьючные животные, это всего лишь «пробелы» на латинском. , которые Он сам и создал». Из за своих взглядов Кингсли считался инакомыслящим, так что его похвала чести не делала.

Отзывы, непоколебимые в своей религиозной ортодоксальности, были куда менее приятными. Хотя в «Происхождении» о человеке упоминалось лишь мимоходом, все обычные жалобы о людях и обезьянах, а также об оскорблении Бога и церкви немедленно всплыли на поверхность. Что особенно раздражало рецензентов, так это то, что обычные люди покупались на эти вещи. Для высшего класса играться с радикальными взглядами было обычной забавой, не более чем озорством, совершенно безобидным для образованных господ (женщин в расчет не брали). Но обычные люди были подвержены влиянию таких идей, что могло привести к нарушению установленного порядка. Ради всего святого, книга купили даже жители пригородной зоны за станцией Ватерлоо! Она должна была быть изъята из продажи!