Уильям Лоуренс - Люди и атомы

Это было подобно величественному финалу мощной симфонии природы, очаровывающей и пугающей, воодушевляющей и подавляющей, зловещей, сокрушительной, полной больших надежд и больших опасений»*

...В тот день я встретил ныне покойного доктора Лоуренса, одного из тех, кто был со мной на горе в пустыне.

—Какой день в истории! — воскликнул он.

—Кажется, что мы присутствовали при Втором пришествии Христа,— ответил я.

Тогда мне пришло в голову, что Оппи, и я, и многие другие получили глубокое религиозное откровение, став свидетелями события, родственного сверхъестественному.

...Через несколько дней после испытания бомбы в Аламогордо я попал в неловкое положение. Я только что вернулся к себе в Ок-Ридж и готовился к отъезду на остров Тиниан в Марианском архипелаге, где должен был выполнить главную часть моего задания — пролететь с атомной бомбой над Японией.

В Ок-Ридже не было никого, с кем бы я мог поделиться своими мыслями и опасениями, потому что мне запретили говорить с кем-либо о моей миссии. Но у меня было несколько хороших друзей среди ученых, которым было известно, что я готовлю технический отчет о некоторых аспектах работы заводов Ок-Риджа. Одним из них был доктор Джеймс Р. Коу младший, которого все звали просто Джерри Коу, он давно приглашал меня к себе.

После возвращения из Аламогордо- я зашел к Коу. Мне хотелось попрощаться с ним, но, конечно, я не мог рассказать, где был и куда направляюсь.

Мы сидели за кофе, любуясь теннесийскими горами в заходящих лучах солнца. Должно быть, я был занят своими мыслями, потому что не заметил, как в комнату вошел молодой человек с очень милой женой и еще одна молодая пара. Я не разобрал их имен, но приход нежданных гостей, очевидно, смутил хозяев, так как мое присутствие в Ок-Ридже, так же как и мое имя, должно было оставаться в тайне почти для всех.

Вскоре под каким-то предлогом Джерри отозвал меня в сторону и сообщил, что этот молодой человек — Ричард Геман (ставший впоследствии известным романистом). В то время он находился на военной службе, но ходил в штатском, выполняя особые поручения для окриджской газеты «Джорнэл». Репортер местной газеты, всегда занятый поисками материала для статей, был сейчас самым неподходящим гостем; что же касается меня, то я содрогнулся при мысли, что могу быть узнанным. Так как ситуация становилась с каждой минутой все более неловкой, посетители вскоре удалились. Прошло более года, прежде чем я вновь услышал о Гемане, прочитав его восхитительный очерк, озаглавленный «Мои три минуты с Уильямом Л. Лоуренсом», в котором он вспоминал тот эпизод в доме Коу в Ок-Ридже.

«После того как на Хиросиму сбросили бомбу и ограничения в Ок-Ридже были немного ослаблены,— писал Геман,— можно было, наконец, произнести слова «атом» и «уран», не боясь, что тебя подслушивает враг или агент из органов безопасности. Тогда я смог проверить у Коу правильность своих впечатлений о неудачном визите.

Они мне сказали, что в тот день Лоуренс вернулся после своей поездки в пустыню в штате Нью-Мексико, где произошел первый экспериментальный взрыв. Как и все свидетели этого эпохального события, он был глубоко потрясен виденным и в течение нескольких дней не мог думать ни о чем другом *.

Когда супруги Коу рассказали мне об этом, я стал вспоминать, как выглядел Лоуренс в тот воскресный день, и думаю, что сейчас понимаю смысл его взгляда, когда он сидел, глядя на закат. Это не был взгляд Уильяма Л. Лоуренса, научного обозревателя. Это был взгляд человека, который удостоился чести взглянуть через дырку в стене, скрывающей тайну Вселенной, и был поражен увиденным, потрясен созерцанием собственного ничтожества и думал о том, к чему все это приведет. Я никогда не забуду этого взгляда...»

Многие из всемирно известных ученых ездили по дороге из Санта-Фе в Лос-Аламос инкогнито. По этой дороге перевозили готовую продукцию для Аламогордо, Хиросимы и Нагасаки. Это была всего лишь маленькая дорога, но летом 1945 г. она превратилась в величайшую магистраль мира. По ней перевозили вещество, которое изменило ход истории.

* Конечно, тогда супруги Коу не знали об этом, потому что мне было запрещено говорить об испытании кому бы то ни было. Но среди ученых, которые смогли сопоставить ряд фактов, ходили слухи, что в Нью-Мексико было проведено испытание.

Лишь по этой дороге можно было добраться до Лос- Аламоса. Горы Хемес окружают его с запада, а хребет Сангре-де-Кристо с пиком Тручас высотой 3140 метров — с востока. Глубокие каньоны закрывают доступ с севера и юга. Кругом памятники славного прошлого — индейские, испанские, мексиканские, американские. На севере находятся памятники доисторических времен. На юге — остатки пещерных поселений, охраняемые Бандельерским национальным музеем. К западу от каньона Фрихолес за горами Хемес расположен Валье-Гранде — самый крупный потухший вулкан на Земле, кратер которого достигает двадцати четырех километров в диаметре. К юго- западу за индейскими поселениями племени пуэбло — Кочити и Санто-Доминго — расположен покинутый жителями «город-призрак» — Блэнд. К востоку за Рио- Гранде раскинулась северная часть Долины смерти.

По мере продвижения от Санта-Фе к Эспаньоле как бы пересекаешь границу, отделяющую сегодняшний день от вчерашнего. Где-то между Эспаньолой и Лос-Аламосом перешагиваешь через пропасть между днем вчерашним и завтрашним. И неожиданно обнаруживаешь, что попал в двадцать первый век.

К лету 1945 г. большинство ученых жили со своими семьями в Лос-Аламосе уже в течение двух с половиной лет. Для мира они исчезли совершенно бесследно. Встречая их всех здесь, чувствовал, что попал в затерянный мир. Горы, каньоны и плато служили для него хорошей декорацией.

В глубоком каньоне можно было видеть большое сооружение, наполовину скрытое под землей. Там работали люди с самым мощным взрывчатым веществом на земле.

Никогда не забуду, как однажды я зашел в здание, где был установлен гарвардский циклотрон. Перед установкой лежала горка небольших кубиков. Я небрежно поднял один из них.

—Что это такое? — спросил я профессора Роберта Р. Вильсона, ответственного за работу.

—Уран-235 — ответил он.

Я взглянул на горку кубиков. Их было достаточно, чтобы стереть с лица земли целый город, но между ними находились поглотители нейтронов, которые не позволяли массе стать критической.

В своих комнатках выдающиеся ученые часами чертили цветными мелками на досках или писали карандашом в блокнотах. Часто в дальних каньонах можно было слышать звуки мощных взрывов. Поистине это было эхом взрывов идей в мозгу людей. Там, в каньонах, взрываясь, претворялись в жизнь математические формулы, ранее написанные на досках и в блокнотах. Одновременно тысячи таких идей взорвались над Аламогордо и Японией.