Пьер Руссо - Землетрясения

Вначале число жертв определялось в 100 тысяч человек, но через 24 года Фримен в специальном труде, уже цитировавшемся выше, довел его до 160 тысяч, причем большую часть человеческих жизней унесло само землетрясение, а не цунами и пожар.

Такое число погибших с полным основанием считают непомерным и необъяснимым. Это еще можно было бы понять, если бы катастрофа разразилась в таких слаборазвитых странах, как Индия или Тибет; ее можно было бы приписать беспечности населения и полному отсутствию мер по предотвращению несчастных случаев и обеспечению безопасности. Но чем же объяснить, что трагедия разыгралась в Италии, которая внесла такой огромный вклад в цивилизацию. Напомним, что за два года до катастрофы в Мессине, то есть в 1906 году, значительно более сильное Сан-Францисское землетрясение унесло только несколько сотен жертв. Напомним также, что при всех землетрясениях, отмеченных после 1908 года (не считая Японского, 1923 год) человеческих жертв было значительно меньше: в Орлеанвиле в 1954 году погибли 1,4 тысячи человек, в Агадире в 1960 году — 10 тысяч и в Чили в том же году — почти столько же. Итак, позволительно еще раз задать себе вопрос, почему же все-таки в 1908 году при Мессинском землетрясении погибло 100 тысяч или даже 160 тысяч человек?

Прежде всего, это объясняется высокой плотностью населения в Калабрии и в Сицилии. Не надо забывать, что в Сицилии на 1 квадратный километр приходится 172 человека. Мало того, за исключением тех, кто добывает серу, сицилийцы в основном расселились вдоль побережья, где сосредоточены самые плодородные земли, а в крупных городах, таких, как Палермо (в настоящее время 500 тысяч жителей), Катании (293 тысячи) и Мессине (220 тысяч), максимальная скученность наблюдается в самых тесных кварталах с их ветхими домами.

Несомненно, в 1908 году жилищные условия были еще хуже, чем в наши дни. Не трудно представить себе, какую жатву сняла смерть одним взмахом косы, как только она проникла в эти перенаселенные кварталы.

Но это еще не все. Главная причина огромного числа жертв заключалась в плохом состоянии строений: ведь большинство погибших было обнаружено под обломками жилищ.

Не будем останавливаться на роковой судьбе зданий, построенных на рыхлых наносах, окаймляющих берега Мессинского залива. Понятно, что участки суши, сползшие в море, неизбежно увлекали за собой все, что на них находилось. Но напомним прежде всего, что землетрясение могло быть значительно менее смертоносным, если бы архитекторы придерживались мудрых правил, сформулированных еще в 1783 году: «Стройте дома не выше двух этажей и не экономьте на работах, обеспечивающих прочность каменной кладки». К несчастью, домовладельцы придерживались совсем другого мнения: им нужны были обширные строения, чтобы вселить в них как можно больше жильцов. Что же касается выбора строительных материалов, то они давали своим подрядчикам предписания в духе Гарпагона: «Делайте как можно дешевле, но старайтесь, чтобы было все-таки хорошо!»

Отсюда результат: если дома в основном и были двухэтажными, то качество их оставалось ниже всякой критики. Камень использовался в том виде, в каком его находили на полях или в реке, а тот, который имел более или менее правильную форму, украшал только фасады. Строительный раствор был чрезвычайно слаб, s его состав входили известь и земля, тоже взятая с соседнего поля. Балки обычно по краям не крепились, поэтому при первом же толчке ничто не мешало им отделиться от стены, на которой они покоились, и потолок обрушивался. Часто потолок заменяли аркой высотой от 3 до 5 метров, построенной из камня, скрепленного строительным раствором. Да и с крышей дело обстояло не лучше: обычно ее крыли черепицей, и она поддерживалась слабыми стропилами, часто из простых грубо обтесанных сосновых досок.

При предыдущих землетрясениях эти примитивные строения часто давали трещины, и не приходится удивляться тому, что в 1908 году они рассыпались, погребая жильцов в месиве из камней и обломков дерева. В старых деревянных домах, с прочно пригнанными поперечными брусьями, было меньше жертв, а если бы все мессинцы проживали в палатках, то, по заявлению вулканолога Франка А. Пере, жертв не было бы совсем.

Вот почему, как только подвели эти трагические итоги, был создан особый комитет, в состав которого вошли 14 инженеров. Разработанные ими правила на этот раз стали обязательными. По заявлению министра общественных работ, «задача заключалась в том, чтобы установить тип строений, которые, выдерживая подземные толчки, возводились бы без особых трудностей и не обходились бы слишком дорого пострадавшим от землетрясения жителям».

Отчет комитета, опубликованный в 1909 году, занял 128 страниц. Мы не будем здесь передавать содержание этого отчета, поскольку позднее нам придется вернуться к этим правилам в связи с сейсмостойкими сооружениями. Здесь же мы отметим только то, что новая Мессина была построена по этим правилам. В них предусматривалось, что строение не должно иметь более двух, максимально трех этажей; а полы и крыши должны поддерживаться не только стенами, но и внутренними креплениями, деревянными или цементными.

Подобно другим разрушенным городам, Мессина начала возрождаться; воздвигались новые здания с новыми линиями, а старые лачуги были обречены на обветшание и разрушение.

16 декабря 1920 года, около 8 часов вечера, в некоторых городах Китая и соседних с ним стран наблюдался ряд любопытных явлений. Нельзя сказать, чтобы города Чэнду, Дамин, Шанхай и Хайфон находились в двух шагах друг от друга. Ведь от Чэнду до Дамина насчитывается примерно 1200 километров, а от Хайфона до Шанхая — около 1900 километров. Между тем в указанное время сразу остановились часы во французском консульстве в Чэнду, в иезуитской миссии в Дамине, в британском консульстве в Шанхае и в астрономической обсерватории в Хайфоне. В этих городах и во многих других населенных пунктах люди, сидевшие за обеденным столом, вдруг увидели, как начала раскачиваться люстра. Стало известно и другое: в Вэйсяне, несколько севернее Дамина, три мирно беседующих миссионера вдруг почувствовали приступ тошноты: им показалось, что пол закачался, как палуба корабля. В Цзятине, удаленном на 1250 километров от Китайского моря, хозяйки, шедшие на рынок, внезапно почувствовали приступ морской болезни, такие же ощущения испытывали жители Пекина и Тяньцзиня.

В Цикавэйе, пригороде Шанхая, где иезуиты основали известную обсерваторию, ученые-монахи тоже отметили, что вдруг остановились часы, а висячие лампы как-то странно закачались. Более осведомленные, чем простые смертные, они поняли, что это означало, и поспешили в подвал, где были установлены сейсмографы. Их догадка подтвердилась. Три прибора бездействовали, но четвертый регистрировал отдаленные подземные толчки. С волнением следили монахи за тонким пером, которое чертило все более широкие зигзаги на закопченной бумажной ленте. Первые значительные волны появились несколько раньше, в 20 часов 9 минут 16 секунд. Теперь же было 20 часов 13 минут 20 секунд. Вдруг увеличительный рычаг компоненты север — юг был отброшен в сторону усилившимися толчками. «Внимание! Поступают волны основной фазы», — предупредил отец Герзи. Эти волны поступили в 20 часов 16 минут, и на этот раз сотрясение было столь сильным, что острие сорвалось. Пришлось из предосторожности разобрать рычаги и обойтись без конечной записи. «Но где же все-таки находится эпицентр?» — задал себе вопрос отец Герзи. И при помощи единственного документа, находившегося в его распоряжении, ученый иезуит пришел к приближенному решению. Характер двух составляющих указывал направление на северо-запад от Шанхая, а чередование сейсмических волн во времени соответствовало расстоянию примерно в 1400 километров.