Роберт Хайнлайн - Дети Мафусаила. Уолдо. Магия, инк.

— И вы думаете, — перебил его Бертрам, — что они позволят нам укомплектовать станцию своими людьми?

— Берт, — холодно ответил Лазарус, — когда хочешь выступить, нужно взять слово у председателя. Ты даже не являешься представителем Клана. Это последнее предупреждение.

— Как я уже говорил, — продолжал Барстоу, — есть свой резон в том, чтобы именно мы, долгожители, осваивали далекие миры. Какой-нибудь мечтатель мог бы сказать, что в этом и заключается наше истинное предназначение. — Он задумался. — Что касается корабля, о котором говорит Лазарус, то они, пожалуй, не позволят завладеть им. Но ведь Кланы обладают большим богатством. И если нам потребуется корабль или несколько кораблей, неужели мы не сможем построить их или хотя бы заплатить за их создание? Лучше бы нам это сделать — другого пути может просто не оказаться, если им взбредет в голову нас уничтожить.

Последние слова Барстоу проговорил как-то тихо и очень грустно: в голосе его звучала скорбь. Присутствующих как громом поразило: все было настолько неожиданным, что большинство не представляло себе даже последствий. А что, если им не удастся найти выход, который бы устраивал недолговечных?

Сейчас, когда горькая правда прозвучала из уст старшего Опекуна, они осознали, что, возможно, Кланы будут полностью уничтожены — их могут выследить и убить.

— Ну что ж, — Лазарус прервал затянувшуюся паузу. — Давайте будем искать выход.

В ту же минуту в комнату ворвался связной, бросился к Заккуру Барстоу и зашептал ему что-то на ухо. Потрясенный услышанным, тот попросил повторить, затем прошел на трибуну к Лазарусу и тихо сказал пару слов.

— Объявляется перерыв, — закончил Лонг изменившимся голосом. — Подумайте над своими предложениями, а заодно и отдохните. — Он полез в карман, достал сигарету и закурил, глядя на быстро удалявшуюся фигуру Заккура.

— Что случилось? — с тревогой в голосе поинтересовался кто-то из присутствующих.

Лазарус затянулся: «Нам придется немного подождать. Я еще ничего не знаю. Но полдесятка предложенных сегодня вариантов нашего спасения можно не обсуждать. Ситуация снова изменилась, насколько — сказать пока невозможно».

— Что вы имеете в виду?

— Похоже, — медленно сказал Лазарус, — что Администратор Федерации желает немедленно поговорить с Заком Барстоу. Он назвал его имя… и позвонил на нашу секретную телефонную станцию.

— Но ведь это невозможно!

— И тем не менее — это правда.

По пути к видеофону Заккур Барстоу пытался хоть немного успокоиться и сосредоточиться.

На другом конце провода достопочтенный Слейтон Форд пытался сделать то же самое — немного успокоиться и поразмыслить. Он знал себе цену. Его длительная и блистательная карьера с годами увенчалась должностью Администратора Совета. В рамках Согласия Форд возглавил Западную Администрацию, и он знал, что ему нет равных в деле ведения переговоров.

Но в этот раз все было по-иному.

Как может выглядеть человек, который прожил вдвое больше обычного землянина? К тому же, опыт взрослой жизни которого превышает опыт самого Форда в четыре или даже пять раз? Слейтон хорошо помнил, как менялись его взгляды по мере того, как он взрослел. Он знал, что мальчик или подающий надежды юноша не может идти ни в какое сравнение с умудренным опытом мужчиной, каким он был сейчас. Так чего можно было ожидать от Барстоу? Наверное, он самый способный, самый целеустремленный из всей группы. Как же можно предугадать мысли и намерения этого человека?

Форд был уверен только в одном: он не собирается продавать Манхэттэн-Айленд и не позволит, чтобы неотъемлемое право людей на продление жизни зависело от горстки наглецов.

Несколько мгновений, после того как зажегся экран, Форд изучал лицо Барстоу. Правильные черты, волевой взгляд… Такого вряд ли проведешь. А между тем этот мужчина выглядел довольно молодо — даже моложе, чем сам Форд!

Он прогнал подсознательно преследовавший его образ собственного отца, который слыл несгибаемым и жестким человеком, и понемногу внутреннее напряжение начало спадать.

— Вы гражданин Заккур Барстоу? — негромко, но твердо спросил он.

— Да, господин Администратор.

— Вы являетесь высшим должностным лицом Кланов Говарда?

— Я в настоящее время являюсь основным представителем Фонда наших Кланов. Но я скорее подотчетен своим собратьям, а не руковожу ими.

Форд сознательно проигнорировал это заявление.

— Мне представляется, что ваша должность предполагает руководящие функции. Я ведь не могу беседовать с тысячами граждан одновременно.

Барстоу и бровью не повел. Он понял ход игры противника: они знали точное число членов Кланов, но сознательно сократили его. Заккур даже свыкся с той мыслью, что местонахождение секретного штаба Кланов уже не представляет особой тайны, и, что еще более удручающе, Администратор знает, как вклиниться в их частную систему связи. «Откуда такая точная у них информация? Видимо, они все-таки схватили нескольких собратьев и те вынуждены были заговорить».

«Да, именно так и произошло, — предположение сменилось уверенностью. — Теперь они знают о нас все. Блефовать бесполезно, но и раскрывать новую информацию тоже не стоит. Они все же многого не знают».

Барстоу не стал медлить с ответом.

— О чем вы хотели поговорить со мной, сэр?

— О политике Администрации по отношению к вашим сородичам. В том числе и о благополучии ваших собратьев.

Барстоу пожал плечами.

— Что мы можем обсуждать? Согласие нарушено, а вы наделены полномочиями делать с нами все, что угодно, лишь бы выжать из нас секрет, которого просто не существует. Единственное, что нам остается, — это молить о пощаде.

— Ну зачем же вы пытаетесь обмануть меня! — Форд не скрывал своего раздражения. — У нас с вами общая проблема. Давайте ее открыто обсуждать и пытаться найти решение.

Барстоу медленно произнес:

— Да, я хотел бы уладить это дело. И вы, думаю, тоже. Но вся проблема заключается в том, что вы исходите из ложных посылок, будто мы, Кланы Говарда, умеем продлевать человеческую жизнь. Но мы понятия не имеем, как это делать.

— Предположим, что я вам поверил. Что дальше?

— Я бы тоже хотел вам верить. Но почему же вы тогда участвуете в преследовании моих людей? Вы же гоняете нас, как крыс.

Форд сухо заметил:

— Существует старая, как мир, притча об одном теологе, которого попросили примирить доктрину Божественного всепрощения с Концепцией проклятия младенцев. «Всевышний, — пояснил он, — считает необходимым делать то, что входит в его официальную компетенцию, а в душе он сожалеет об этом».

Барстоу улыбнулся: «Я понял вашу аналогию. Вы считаете, что она здесь уместна?»