Александр Гера - Набат-2

— Дальше, сэр, лодка все будет производить автоматически, система неумолима до самой Хатанги. Выбираемся, сэр?

— Выбираемся, Эндрю. Счастливого плавания, «Ариец»!

Команда вслед за Судских выбралась на палубу. Солнце поднялось над горизонтом, и он зажмурился от яркого света после умеренных ламп внутри субмарины. Верилось очень, что ничего страшного никогда не случится, как вечна сама жизнь.

В пяти кабельтовых от субмарины возвышалась громада ковчега, похожая на яйцо, из которого выйдет новая жизнь. Смышленые дети, умные взрослые… Дай им Бог не повторить прежних ошибок.

У самой кромки воды в борту ковчега открылся лацпорт, и в сторону субмарины заспешил катер, таща за собой вспененные усы. Он обошел субмарину, пилот выключил моторы, и по инерции катер достиг трапа. Команда быстро сошла в него, замыкал всех Судских, поторапливал. Пять минут прошло, и система «Арийца» включилась, задышала автономная жизнь подлодки.

Судских взялся за скобы трапа и ощутил приближающийся шум инверсионного двигателя.

— Спускайтесь, сэр! — позвал его коммандер Полетт, — Сейчас начнется погружение!

Судских отмахнулся. Звук нарастал, он исходил из глубин. Напрягая воображение, он обрисовал в толще воды корпус подводной лодки типа «Огайо». Такие были у Ордена. Палуба и корпус «Арийца» завибрировали, началось погружение, и в тот же самый миг от «Огайо» отделилась торпеда. Она сделала поворот вправо и помчалась к «Арийцу».

«Самонаводка! — похолодел Судских. «Ариец» не успеет…»

Эндрю, все за борт! — крикнул он и прыгнул в катер.

— Не понял, сэр?

— За борт все! — заорал Судских и стал просто вышвыривать команду прочь. Таким его не видели.

С сумасшедшим не спорят. Ходили такие слухи.

В полном одиночестве Судских запустил моторы, дал форсаж. Катер сразу выскочил на редан, как взнузданный конь, и помчался в открытый океан.

Только теперь Судских сбросил капли пота со лба и сел в водительское кресло. Время есть, пора сосредоточиться.

Бурунчик от торпедного винта показался на поверхности, и Судских заложил вираж на пересечку. Сблизился, сколько можно, и торпеда, как живая, нехотя сменила направление.

— Слава Богу!

«Ариец» набирал ход, одновременно погружаясь.

Торпеда медленно сокращала расстояние, пристроившись в кильватерную струю катера. Судских выбрал всю мощь моторов до самой заслонки. Расстояние сокращалось. «Ариец» скрылся, и Судских овладели торжество и подлинно охотничий азарт. Дело сделано, можно и развлечься с умйым животным. Как некогда на трассе с трейлером и гаишными штучками.

— Давай, голубушка, посмотрим, кто кого!

«Голубушка» неумолимо сокращала расстояние. Вот уже менее тридцати метров, различимо хищное рыло…

— Ничего, — успокаивал себя Судских. — Ты тупица…

Катер летел, едва касаясь реданом поверхности, уводя торпеду прочь от ковчега. «Арийца» ей уже не достать.

— Поиграемся!

Двадцать метров.

— Давай, давай, тетя Клепа…

Десять метров.

— Тетя Клепа, вам письма! Ах, какая радость!..

Пять метров.

— Развернула, там… оно. Фу, какая гадость!..

Пора!

Судских заложил левый вираж, и катер лег на борт, взревев моторами от натуги.

Три метра.

Торпеда чутко уловила задержку. Рыльце едва сместилось за катером. Только метр между ними. Открылся весь борт. И в следующий момент столб огня и воды рванулся вверх.

Нуль.

Легко промчавшись сквозь ослепительный свет и брызги по никелированному желобу, Судских вылетел прямо под ноги архангелу Михаилу. Было неловко подниматься с четверенек под осуждающим взглядом воителя.

— Наигрался? — усмешливо спросил архангел и сам себе ответил утвердительно: — Наигрался. Теперь тебя сам Господь не спасет. Иди определяйся в ярус матросовых.

— Зачем? — недоумевал Судских. — Зачем к матросовым?

— Особый ярус. Ты же у нас герой, — улавливал Судских насмешку в его голосе. — Не бойся, туда попадают хорошие люди. Непьющие, добрые и доверчивые. Ты ведь из таких? Сознайся, Судских? Из доверчивых?

— Я из нормальных, — обиделся он.

— Очень нормальный, — остановил архангел. — Потому и дурак. Ты бы лучше на амбразуру сразу кидался, когда ты господин положения, а не когда тебя величают «братья и сестры». Поздно. За одного умного всегда десять полудурков дают, добрых и доверчивых, а дураков вообще бессчетно, чтобы своими шкурами безумно устилали путь наверх тем, кто знает, что там — наверху. А там тепло и сладко, можно дурочку ломать над дураками с помощью полудурков.

Архангел явно насмехался, а Судских, набычившись, слушал. Неординарный поступок был нужен, и обида жгла его насмешками — какую-то секунду он не рассчитал.

— А про меч забыл? А про щит, даденный тебе? Вся учеба насмарку. Ушел и забылся.

Судских хорошо помнил эпизод в самолете и летящую пулю. Тогда обошлось, он был начеку, а тут только что видел тупое рыло торпеды, насмехался над ней, а торпеда тупо устремилась за ним, и теперь он не может утверждать, что он — умный, человечество спас. А торпеда тупая.

— Тупая, тупая! — подтвердил архангел. — А ты умный. Почему опять встретились. Сколько стараний на тебя ухлопано! — вживую сердился архангел Михаил. — Ты бы хоть с Луцевича пример брал, чтил его за ремесло. Всевышний залюбовался, как он тебя оба раза штопал. Вторично когда воз-вернули тебя к жизни, думали, мужик все осознал, может и миссию свою выполнить. А он? Я такой же, как все, босы ноги в росе…

— Я старался жить в ладах со своей совестью, — стал защищаться Судских, невмоготу было слушать упреки. — Я спас детей!

— Довел до лоханки и спас? Чтобы они на опустевшей планете погибли от голода и холода? Ты где раньше был?

— Я отвечу перед Всевышним.

— А Он тебя видеть не хочет. Ясно тебе? Самая страшная кара. Будь ты простым смертным, спрос невелик, а тебя отмстил Всевышний, и ты пренебрег Его волей.

— Да что же я такого сделал и не сделал? — сжал кулаки Судских и форменным образом подступился к архангелу.

— Посмотрите на него! — подбоченился архангел Михаил. — Был несмел в овчарне и слаб на псарне! А сейчас передо мною несправедливо обиженного изображаешь. Покопайся в себе, ты ведь ни одного доброго дела до конца не довел. Нет тебя, — холодно сказал архангел Михаил. — Но какой ты есть, я знаю. Видишь меня? Перед тобой архангел Михаил, да? А будь здесь мусульманин, перед ним стоял бы Мохаммед, доверенный Аллаха, перед иудеем — Моисей. Кто в кого верует, тот своего пророка и увидит. Ты — атеист, никого не должен видеть, а встретил меня. Это и есть твое естество. От христиан откололся, а живешь их мерками. Ты раздвоен. И как ты собирался поводырем стать?

— Я не собирался, — отрицал Судских.