С Смирнов - За 500 лет до новой эры

Сдвинемся теперь на запад Средиземноморья; там стягивается политический узел, который определит судьбы Европы на десять веков вперед. Италия и Сицилия оказались в зоне контакта трех разных цивилизаций: финикийской, греческой и этрусской, и три великих народа делят сферы влияния в италийском мире.

Греки наиболее преуспели в этом состязании: они основали два десятка своих городов на побережье Южной Италии, столько же - в Сицилии, их гавани появились на берегах Галлии и Иберии, а самые отважные греческие мореходы уже проникли за Геркулесовы столбы - в бескрайнюю Атлантику.

Десятой доли этих успехов хватило бы для возбуждения самых недобрых чувств среди традиционных соперников Эллады - финикийцев. Их западная столица - Карфаген лежит рядом с Сицилией и не может терпеть засилье торговых конкурентов у своих дверей. Но численное превосходство греков над финикийцами вынуждает карфагенян искать союзников во всех концах Средиземноморья. Дарию пока не до сицилийских дел; из всех средиземноморских народов одни этруски готовы помочь Карфагену.

Прочно владея Средней и Северной Италией, союз этрусских городов не допускает экспансии италийских греков на север и готов бороться с ними на суше и на море. Еще в 535 году объединенный флот Карфагена и этрусков разгромил греческую эскадру возле Корсики. С тех пор западный угол Средиземноморья стал "финикийским морем": греки сохранили лишь порт Массалию (Марсель), а финикийцы свободно плавают в Атлантику, создают торговые фактории на западных берегах Африки и Иберии, достигают Камеруна и Британии. Но хозяйственные уклады местных племен, их культурные традиции представляются карфагенянам дикими и отсталыми, а финикийский городской образ жизни чужд большинству африканцев и иберийцев. Поэтому владения Карфагена всегда останутся лишь цепочкой прибрежных анклавов, их жители не объединятся в многоэтническую державу, наподобие римской, и Карфагену не бывать "центром мира".

Эртрурию ждет иная судьба. Мы не знаем точно, когда и откуда пришли этруски в Италию; но они пришли, уже владея городской культурой, пришли с намерением устроить себе здесь новую родину, и достигли этой цели. Двенадцать основных этрусских городов и десятки их пригородов охватили своим влиянием всю италийскую глубинку; им подражают многочисленные племена италиков - сабины, латины, оски, умбры, которые охотно селятся рядом с этрусками в новых городах-колониях и обычно составляют в них большинство населения, так что порою лишь правящие династии и часть аристократии сохраняют здесь этрусские корни.

Именно такова ситуация в Риме - боевом форпосте этрусков в их борьбе против греческого натиска, за контроль над плодородными землями Лациума. Крепость на Тибре издавна привлекает жителей пограничной зоны: пахари стремятся укрыться здесь от набегов неприятеля, а голь перекатная всегда готова рискнуть жизнью ради добычи, сражаясь под командой этрусских вождей.

До поры, до времени этрусским царям удавалось сдерживать эту многочисленную вольницу; но в 509 году неудачливый воитель Тарквиний Гордый оскорбил буйных римлян своими насилиями и был изгнан. Девять лет спустя бывший царь еще жив и мечтает о реванше. Тем временем римляне установили у себя аристократическую республику наподобие карфагенской с двумя выборными консулами и наследственным сенатом из самых знатных или заслуженных граждан. Бывшее царское имущество разграблено, земли последнего Тарквиния стали общественным местом - Марсовым полем. Заговор аристократической молодежи в пользу бывшего монарха раскрыт, все заговорщики казнены - даром что среди них были сыновья Юния Брута, лидера римской революции.

Сам отец, как консул Республики, приговорил сыновей к смерти. Римляне сочли этот поступок нормальным; таковы суровые нравы жителей будущего "Вечного Города", впервые осознавших себя хозяевами своей судьбы. Вскоре Брут пал в бою с монархическими сторонниками Тарквиния - но победа осталась за Римом, гибель консула не изменила политику Республики. Даже могучий этрусский царь Порсенна был изумлен упорным сопротивлением римлян и оставил их в покое.

В чем причина новой римской непобедимости? Ведь и раньше, при царях, и ныне, при Республике, римские легионы выигрывают отнюдь не каждое сражение; и у них бывают случаи паники, неповиновения бойцов командиру, столкновения между знатью и плебеями даже в военном походе. Но всегда находится группа людей, готовая действовать самоотверженно - и обычно большинство римлян следует их примеру, будь то на поле боя, в сходке на Форуме или на заседании сената. О чем говорит этот факт?

Прежде всего - о большой пестроте населения. В политической жизни Рима этой поры мы не видим отдельных ярких личностей - вроде Суллы или Цицерона. Зато заметны вожди отдельных родов и "землячеств", выражающие общую волю соплеменников. Каждая из таких групп замечательна племенной спайкой, решимостью не уступать первенство всем прочим - но в то же время сознанием того, что эти "прочие" суть дополнительные части единого целого, великого организма по имени Рим, чье процветание важнее интересов отдельной этнической группы. Поэтому, например, в бою римляне-сабины, заметив, что их соратники-латины ослабели или оробели, обычно стремятся сделать максимум возможного для общей победы, чтобы обойти своих соперников в состязании за славу и первенство в родном городе.

Эта новая римская движущая сила - соревновательный дух, мобилизующий все силы каждого индивида в общем деле - чужда и непонятна большинству соперников, чей социум либо давно достиг устойчивого равновесия (как у этрусков), либо необратимо распался на враждующие фракции (как у греков). Только "лишние люди" из числа соседей Рима готовы присоединиться к "новым людям" на берегах Тибра; буйный и суровый Рим охотно принимает в свое горнило всех, кто способен выдержать новый образ жизни. Одни приходят целыми родами и племенами (как сабины и этруски) и быстро вписываются в общий стиль: их старейшины сразу входят в число сенаторов, а через десяток лет такой вождь может стать и консулом. Другие (как греки) приходят поодиночке и неспособны образовать дружину единомышленников; такие личности незаметны на общем римском фоне, хотя приносимые ими культурные традиции и ремесленные навыки быстро распространяются в римской среде.

Гражданская жизнь римлян также протекает бурно: в борьбе "землячеств" и иных политических групп быстро созревают новые учреждения и законы молодой республики. Уже на восьмом году ее существования военная нужда заставила римлян учредить должность диктатора - временного верховного главнокомандующего, независимого от консулов, но не имеющего гражданских полномочий.