Александр Лавров - От Кибирова до Пушкина

Об одном конфликте в эмиграции

В название этой заметки вынесена фраза Андрея Белого (в передаче Н. Берберовой) по адресу Владислава Ходасевича во время их ссоры 8 сентября 1923 года на прощальном обеде по случаю отъезда Белого в Советскую Россию [110] Об отношениях Андрея Белого и Вл. Ходасевича см.: Хьюз Р. Белый и Ходасевич: к истории отношений // Вестник Русского христианского движения. Париж, 1987. № 151. С. 144–165; Лавров А. В. «Сантиментальные стихи» Владислава Ходасевича и Андрея Белого // Новые безделки: Сборник статей к 60-летию В. Э. Вацуро. М., 1995–1996. С. 459–469; и примечания Н. А. Богомолова к републикациям статей Ходасевича о Белом в: Ходасевич Вл. Собр. соч. Т. 4. М.: Согласие, 1997. С. 545–551; Ходасевич Вл. Некрополь. Литература и власть. Письма к Б. А. Садовскому. М., 1996. С. 282–290. . На имплицитно высказанное Ходасевичем обвинение в общественно-политической двуличности Белый ответил контраргументом, стирающим грань между этим конкретным обвинением и общим отношением к нему Ходасевича в жизни и творчестве. Цель контратаки Белого была ясна: подорвать правомерность политического обвинения Ходасевича. Тем не менее транспонированное в историко-литературный план контробвинение Белого осветило некоторую перспективу в отношениях Белого и Ходасевича как представителей «второй» и «третьей» волн русского символизма [111] См.: Белый Андрей. О Блоке. Воспоминания. Статьи. Дневники. Речи / Вступ. ст., сост., подгот. текста и коммент. А. В. Лаврова. М.: Автограф, 1997. С. 288. .

Выяснению этого аспекта конфликта и посвящена моя заметка.

Но прежде я хочу кратко описать произошедшее 8 сентября 1923 года. Белый в 1921 году выехал из России в Германию по советскому паспорту и, чтобы вернуться в Россию в 1923-м, должен был получить разрешение полпредства РСФСР. Там Белому, однако, в первый раз отказали, так что ему даже пришлось сдать купленный заранее билет на пароход. Он снова и снова должен был посещать советское полпредство с просьбами разрешить ему въезд в Россию [112] См.: Из эпистолярия Андрея Белого. Новые материалы / Вступ. заметка, публ. и коммент. Р. Янгирова // Андрей Белый. Публикации. Исследования. М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 126. См. также письмо Белого 1923 года с приписками М. Осоргина и А. Бахраха, посланное к Вере Алексеевне Зайцевой в Италию: Милая, хорошая Вера, Спасибо за память! Очень часто вспоминаем Вас; я завидую Тебе и Борису Константиновичу; в Берлине гнусно; дела мои пока что не двигаются; не знаю еще, попаду ли я в Россию. Если и поеду, живет твердая уверенность: мы увидимся. Сердечный привет Борису Константиновичу и Наташе. Господь с Тобой: ношу Твою память! Борис Бугаев. Columbia University (New York). Rare Book and Manuscript Library. Bakhmeteff Archive of Russian and East European History. Boris K. Zaitsev Collection. Catalogued Correspondence. Adamovich to Khodasevich. . Ходасевичу от М. О. Гершензона, который в это время тоже хлопотал о визе в Россию, стало известно о том, что Белый в советских учреждениях «до такой степени ругал своих заграничных друзей, что даже коммунистам стало противно его слушать» [113] См.: Ходасевич В. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. С. 63. . Наконец Белому удалось получить разрешение на въезд в Россию, и 8 сентября 1923 года был устроен прощальный ужин в одном из берлинских ресторанов. В воспоминаниях А. Бахраха о том, что произошло далее, дан объективный взгляд стороннего наблюдателя, дружившего с обоими участникам конфликта:

Ужин был как ужин до того, как — после известного количества рюмок водки — не начались традиционные речи. <���…> Выступила в числе прочих и Вера Алексеевна Зайцева, жена писателя, знававшая Белого еще в его студенческие годы <���…> В несколько сентиментальной форме Вера Алексеевна говорила о том, как ей грустно предстоящее расставание, и закончила свое краткое выступление просьбой «не слишком ругать нас всех в Москве». <���…> Белый — это было так для него характерно — при этих последних словах словно загорелся. Отвечая Зайцевой, он заявил, что и в Москве останется другом и заступником всех нас и, может быть, несколько необдуманно формулировал свою мысль, указав, что за всех присутствующих на этом многолюдном банкете он «всегда готов будет пойти на распятие».

Почему-то эти слова взорвали Ходасевича — хотя кто-кто, а он должен был привыкнуть к беловской словесной гиперболичности — и он в довольно резкой и агрессивной форме, глядя в упор на Белого и повышая голос, заявил, что «посылать его на распятие» никто из нас не собирается.

По-видимому, какая-то «черная кошка» уже до того пробежала между двумя поэтами, потому что реакция Белого на довольно бестактное по форме выступление Ходасевича была неестественно остра. Он буквально обрушился на Ходасевича, заявляя, что навеки порывает с ним всякие отношения [114] Бахрах А. В. По памяти, по записям // Континент. 1975. № 3. С. 317–318. .

В. А. Зайцева знала Белого с юности, знала о его импульсивности и непостоянстве в общественно-личных отношениях. По-видимому, до нее также дошли слухи о не совсем корректных высказываниях Белого о его берлинских знакомых в советском полпредстве. Отсюда и ее немного провокационная просьба «не слишком ругать нас всех в Москве». В ответной попытке восстановить нарушенное доверие Белый выступает в излюбленной в его творчестве и жизнетворчестве роли «подражания Христу» [115] См.: Лавров А. В. Андрей Белый: Разыскания и этюды. М.: Новое литературное обозрение, 2007. С. 132. . Ходасевич ставит под сомнения правомочность Белого брать на себя эту роль, намекая на известные ему факты, ей противоречащие. Этим вызывается взрыв негодования Белого, приводящий к разрыву их отношений.

Дополню воспоминания Бахраха воспоминаниями Ходасевича и Н. Берберовой, в которых зафиксированы ответные слова Белого Ходасевичу. Вот как описывал произошедшее сам Ходасевич в очерке «Андрей Белый», вошедшем в книгу «Некрополь»:

Недели за полторы до отъезда Белого решено было устроить общий прощальный ужин. За этим ужином одна дама, хорошо знавшая Белого, неожиданно сказала: «Борис Николаевич, когда приедете в Москву, не ругайте нас слишком». В ответ на это Белый произнес целую речь, в которой заявил буквально, что будет в Москве нашим другом и заступником и готов за нас « пойти на распятие». Думаю, что в ту минуту он сам отчасти этому верил, но все-таки я не выдержал и ответил ему, что посылать его на распятие мы не в праве и такого «мандата» ему дать не можем. Белый вскипел и заявил, что отныне прекращает со мной все отношения, потому что, оказывается, «всю жизнь» я своим скепсисом отравлял его лучшие мгновения, пресекал благороднейшие поступки. Все это были, конечно, пустые слова. В действительности он вышел из себя потому, что угадал мои настоящие мысли. Понял, что я знаю, что «распинаться» за нас он не будет. Напротив… [116] Ходасевич В. Собр. соч. Т. 4. С. 64.