Никита Благовещенский - Расчленение Кафки

Можно предположить, что галлюцинации Александра Ивановича, его тоска и депрессия вызваны злоупотреблением водкой, метаалкогольным психозом, но думается, что скорее дело обстоит так, как об этом говорит сам Александр Иванович, а именно, что водка — это «признак болезни». Водкой пытается Дудкин заглушить тоску, прогнать страх, галлюцинации. Водка — не причина болезни, а ее следствие. Болезнь же заключается в том, что все совершается Дудкиным во имя идеи, идеи бредовой, но захватившей его полностью. Эту идею, эту «мозговую игру», ощущает Александр Иванович, «как будто кем-то внушенную» [172] Там же. С. 292. . У него явно можно обнаружить шизоидные черты. Описываемые симптомы и синдромы (неврозо- и психопатоподобные, галлюцинаторный, аффективный, бредовый) характерны для шизофрении. Развитие болезни, особенно ее выраженных форм, приводит к искажению или утрате прежних социальных связей, снижению психической активности, резкому нарушению поведения, особенно при обострении бреда, галлюцинаций. Вследствие этого наступает значительная дезадаптация больных в обществе. С психоаналитической точки зрения на ранних стадиях, в ходе оральной фазы психосексуального развития, шизоид отвергает первичный объект — материнскую грудь — и фиксируется на собственном Я. Всю последующую жизнь проживает он в отсутствии любви. Окружающий шизоида мир становится излишним, он не нужен, не интересен, таит в себе угрозу. Он пугает, и на него шизоид проецирует собственные представления. Поскольку у террориста Дудкина все эти проявления утяжеляются паранойяльным синдромом (состоянием, характеризующимся систематизированным интерпретативным бредом), мы можем поставить ему диагноз паранойяльная шизофрения. Думается, что мы не ошибемся, утверждая, что всем революционерам присущи шизоидные или паранойяльные черты характера, но не все революционеры шизофреники. У Дудкина же произошло «резкое нарушение поведения» — он совершил убийство, после чего у него помрачилось сознание. Именно это позволяет нам говорить о шизофрении.

Подводя краткий итог сказанному, мы можем диагностировать главных персонажей романа Андрея Белого следующим образом: у Софьи Петровны Лихутиной конформный тип акцентуации личности; у сенатора Аблеухова акцентуация личности смешанного типа — психастенического и астено-невротического; у Николая Аполлоновича истерическая психопатия; и, наконец, Александр Иванович Дудкин страдал паранойяльной формой шизофрении. Повторим еще раз, что диагнозы эти могут быть спорными, опираются они на интуицию, но мы полагаем, что смогли убедительно подтвердить их достоверность.

К концу 60-х годов XX столетия, как теперь уже всем очевидно, в нашей стране стали нарастать кризисные явления в различных сферах жизни: в экономике, в идеологии, в культуре, в семье и, как следствие, в психологическом состоянии общества и отдельных его представителей. Не в последнюю, а, скорее всего, в первую очередь этот процесс коснулся такой общественной страты, как интеллигенция, особенно творческая: многие ее представители не могли адаптироваться, уходили «в подполье», в диссиденты, спивались, люмпенизировались, трагически умирали молодыми или уезжали на Запад. Стал формироваться тот слой людей, занимающихся творчеством, который уже в наши дни Б. Гребенщиков назвал в одной из своих песен «поколением дворников и сторожей». Одним из самых ярких представителей этого поколения, как нам кажется, является всемирно известный писатель Венидикт Васильевич Ерофеев — автор поэмы «Москва — Петушки», а также ее герой Веничка.

Венидикт Ерофеев, окончив с отличием школу на Кольском полуострове за Полярным кругом, поступил на филологический факультет Московского университета, но был вскоре отчислен за непосещение военной кафедры. После этого он учился еще в нескольких вузах, но ни один не окончил. Он работал грузчиком продовольственного магазина, помощником каменщика, истопником-кочегаром, приемщиком винной посуды, библиотекарем, стрелком военизированной охраны, лаборантом, бурильщиком et caetera. Но одновременно он занимался и литературным творчеством, став, по нашему мнению, одним из крупнейших русских писателей второй половины XX века. Сказав о всемирной известности Венедикта Ерофеева, мы не оговорились, ибо его поэма «Москва — Петушки», по свидетельству Игоря Авдиева, прототипа героя поэмы Черноусого, переведена почти на 30 языков мира [175] Авдиев И. Некролог, «сотканный из пылких и блестящих натяжек» // В. В. Ерофеев. Оставьте мою душу в покое. М., 1997. С. 407. .

Изучение творчества этого писателя, мы полагаем, является сегодня актуальным, так как хаос, возникший с начала развала Советской тоталитарной империи после смерти И. Сталина, продолжается до сих пор. Теперешнее отсутствие достаточно универсальных идеологических и духовных ориентиров, цементирующих общество, является следствием той раздвоенности сознания (когда говорилось одно, а подразумевалось обратное; частные восприятия, эмоции и мысли шли в разрез с публичными, что превосходно описано в антиутопии Дж. Оруэлла), которая существовала у отдельных, самых думающих и честных советских людей при сталинском режиме и стала всеобщей к концу 70-х годов, при закате эпохи Брежнева, в так называемый «период застоя». Можно также сослаться на исследования профессора Корнельского университета Ю. Брофенбреннера, о которых он докладывал на 17-м Международном психологическом конгрессе в Москве. Брофенбреннер еще в 1963–1964 годах тестировал американских, британских и советских школьников двенадцатилетнего возраста и обнаружил, что последние, в отличие от западных сверстников, гораздо чаще отвечают на тестовые задания так, «как надо», в соответствии с «взрослыми» стандартами поведения, а не так, как должно было бы хотеться себя вести двенадцатилетним подросткам или как есть на самом деле [176] Brofenbrenner U. Response to Pressure from Peers versus Adults among Soviet and American School Children // 17-й Международный психологический конгресс. Симпозиум 35. Формирование личности в коллективе. М., 1966. С. 11. .