Игорь Беленький - Мэрилин Монро

Она рыдала.

— Нет, Джонни, я не могу. Ты выздоровеешь. А я в кого-нибудь влюблюсь и захочу выйти за него замуж, и каково это будет по отношению к тебе?

— Я не выздоровею. Я это знаю. И ты это знаешь. Поверь, мне не выздороветь. Выйди за меня, прошу тебя. Я хочу умереть, зная, что ты получила все, что у меня есть». При всей его телесной крепости Хайд был слаб сердцем и перенес несколько инфарктов. Последний — 17, или 18, или 20 декабря 1950 года (у биографов по этому поводу нет единодушия) — оказался последним и в жизни.

Мэрилин отказалась от предназначавшегося ей миллиона, и это вызвало странную реакцию. Семья Хайда — жена, с которой он развелся, родственники — даже не обратила внимания на это решение Мэрилин, то есть не выходить замуж ради денег, выгнала ее из особняка, где ее поселил Хайд, и запретила на панихиде приближаться к его гробу. Однако деньги достались семье только благодаря нравственной позиции Мэрилин. Что касается биографов, журналистов, писавших о. Мэрилин, то и у них нравственной оценки ее решение не получило никакой. Об этом пишется как о само собой разумеющемся. Между тем я считаю необходимым отметить здесь несколько моментов.

Во-первых, колоссальный искус. Это дело нешуточное. Предложение подобное хайдовскому — искус для кого угодно, а тем более для вчерашней нищенки, готовой на многое ради славы и благополучия. Положа руку на сердце, многие ли на ее месте поступили бы так же? Во-вторых, сама форма, в какую Хайд облек свое предложение. Я, например, убежден, что, не поставь он вопрос в лоб — дескать, выйдешь за меня, получишь миллион, — результат мог быть и иным. В «лобовой» форме предложение выглядело покупкой, а Мэрилин не хотелось превращаться в вещь, даже для человека, которому она была многим обязана. Кстати говоря, в завещании, когда его вскрыли, Мэрилин не была даже упомянута (чем тут же и воспользовалась семья Хайда). Это означает, что, бизнесмен, Хайд, даже сгорая от страсти, даже на пороге смерти не смог выйти за пределы отношений «купли-продажи». В-третьих, нельзя во всех случаях жизни судить по одежке. В конце концов, репутация легкомысленной и доступной женщины, сложившаяся вокруг Мэрилин уже с первых лет ее пребывания в Киногороде, даже если она справедлива, всего только репутация, а не характеристика человека, и нравственность не всегда исчерпывается вопросами половой морали — в «пороговых» ситуациях проявляются и иные, внутренние ресурсы личности. Наконец, последнее. Выше я уже говорил, что деньги для Мэрилин практически ничего не значили (или почти ничего). Случай с Хайдом — наиболее яркое доказательство этого равнодушия к деньгам, в которых она тем не менее нуждалась. Мэрилин была не то что бы безразлична к ним — она не чувствовала их силы, не воспринимала деньги в качестве социального блага (или зла), они были для нее средством не чего иного, кроме как платежей по счетам. Полагаю, если бы можно было вольно и независимо ни от кого жить без денег, она и не вспомнила бы о них. По-видимому, этот ее неамериканизм и показался биографам просто причудой — они никак его не оценили, а лишь констатировали.

Связь с Хайдом продолжалась полтора года, и этого времени оказалось достаточно, чтобы «старлетку» превратить в «звезду». Сейчас можно только догадываться, почему для начала себе в союзницы Хайд выбрал именно Лусил Раймэн — ту самую, с мужем которой, Джоном Карролом, у Мэрилин, помнится, была в свое время интрижка, а главное — почему сама Раймэн согласилась помогать Хайду. Последнее я отношу на счет личного влияния Мэрилин на окружающих ее людей, на тех особенно, кто ей хотя бы однажды симпатизировал. Попав раз в ее ауру, мало кто мог потом полностью отвергнуть ее. Тем более что двухлетней давности ситуация с Карролом была чисто житейской. Для Хайда в тот момент Лусил была удобным человеком по двум причинам. Во-первых, она возглавляла актерский отдел на «Метро-Голдуин-Майер», знаменитой кинокомпании, входившей в корпорацию «Лоев интернэйшнл» и управлявшейся в ту пору Дором Шэйри. В этой кинокомпании режиссер Джон Хьюстон и проводил тогда подготовительный период к съемкам фильма «Асфальтовые джунгли», ставшего впоследствии событием в истории мирового кино.

Другой причиной мне кажется то обстоятельство, что, будучи страстным любителем скаковых лошадей, Хьюстон содержал их за немалую плату на ранчо, принадлежащем Лусил Раймэн, с которой соседствовал. Как любой творческий, а стало быть, и увлекающийся человек, Хьюстон сидел в долгах как в шелках и малейший кассовый успех своих картин («Асфальтовые джунгли» были его седьмым художественным фильмом) неизменно обращал в средство расплаты с кредиторами. С тем, естественно, чтобы затем сразу же вновь залезть в долги. На эпизодическую роль, которую Хайд приглядел для Мэрилин, режиссер уже выбрал актрису, но, намекнув на долг за аренду конюшен, Лусил Раймэн вынудила Хьюстона пересмотреть свой выбор и включить в группу протеже Хайда (который, кстати, как уже говорилось, и юридически защищал интересы Джона Хьюстона).

Сам Хьюстон так вспоминает об этом прослушивании: «Когда я увидел ее, я все понял. Блондинкой она была обалденной, и роль скроена по ней. «Могу ли я лечь на пол?» — спросила она. Речь шла об эпизоде, где ей предстояло лежать на софе. Словом, она старалась как могла. Мы с продюсером Артуром Хорнблауэром внимательно следили за ней и, когда все было кончено, поняли, что Мэрилин не уверена и думает, что в целом она не показалась. Потому и предложила повторить. Я согласился, но про себя все решил после первого же показа. Роль Анджелы была ее».

Хьюстон из режиссеров, которых называют «актерскими», то есть помимо всего прочего он добивался того, чтобы роль совпадала с импульсом ее исполнителя, его душевным ладом. Из этого совпадения и родился успех практически всех его шедевров — «Мальтийского сокола», «Сокровища Сьерра-Мадре», «Алого знака доблести», «Африканской королевы». Правда, не-актеров, подобных Мэрилин, в этих его действительно крупных удачах, в общем-то, не было. Да и в «Асфальтовых джунглях» Мэрилин была исключением. Однако именно чувство импульса, душевного лада людей, с которыми ему приходилось иметь дело, помогло Хьюстону разглядеть в этой девушке, чуть ли не насильно навязанной в фильм Хайдом и Раймэн, некое внутреннее сияние, душевное свечение, притягивающее взгляды и практически поглощающее как недостающие лицедей с кие способности, так и, по понятным причинам, отсутствующую актерскую выучку. Собственно говоря, и показ этот представляется вполне формальным — режиссер уже принял решение. Оно могло быть пересмотрено только в одном случае: если бы внешность Мэрилин кричаще не соответствовала роли любовницы, «киски», ублажающей своего шефа. Но такая возможность, понятно, исключена…