Владимир Рыблов - Туркменская трагедия

Без устали рисует он радужную картинку будущего, то есть “золотого ХХ1 века”. “В этом году, — говорил он 24 мая 1999 года на встрече с руководящими работниками страны, — мы должны добыть десять миллионов тонн нефти, начать прокладку трубы (Транскаспийского газопровода) и закончить ее к 2002 году. (“НТ”, 17.06.99; 18.01.2000).

Несолидно вроде уличать во лжи такую важную персону, но еще 8 августа 1997 года, в Москве, на пресс-конференции в РИА “Новости” он прихвастнул, что Туркменистан добывает двенадцать (!) миллионов тонн нефти. Хотя известно, что в те годы республика производила его гораздо меньше, не более 5-6 миллионов. Возможно, президент оговорился.

Однако в 1999 году страна, по официальному сообщению, добывала семь миллионов тонн нефти, хотя, по утверждению специалистов, и эта цифра явно завышена, но ведь кто-кто, а президент прекрасно знал, сколько добывается нефти в стране, как знал и то, что Транскаспийский газопровод, как и более шести лет декларируемые планы построить магистральные газопроводы в Европу и Пакистан, в ближайшие годы шансов на практическую реализацию не имеют. Зачем же тогда пускать пыль людям в глаза?

А пока туркменский “лидер” кормит цифрами. При Советской власти, говорит он, средняя продолжительность жизни граждан Туркменистана составляла 58 лет, а за годы независимости она возросла аж на 7,5 лет и теперь туркмены живут в среднем 65,5 лет.

Если верить этой выдуманной статистике, то выходит, что за годы правления Ниязова в Туркменистане никто не умирал. Но “отец нации” не довольствуется этой арифметикой: в ближайшие годы средняя продолжительность жизни туркменистанцев, по его подсчетам, достигнет 74-75 лет. В жизни или на бумаге? Вот в чем вопрос.

Может, поэтому Ниязов, уверовав в туркменское долголетие, поднял планку возраста выхода на пенсию граждан Туркменистана: женщинам — в 57 лет, мужчинам — в 62 года.

О каком долголетии может идти речь, если селяне, которых государство нещадным образом обкрадывает или “кормит” дутыми сводками, живут впроголодь, а в самой туркменской столице как великое благодеяние преподносят приглашение по праздникам ветеранов войны и труда на садака — жертвенный обед.

Так было и по случаю 2000-летия в стенах Политсовета Демократической партии Туркменистана, где убеленным сединами фронтовикам, престарелым отцам больших семейств раздали жалкую подачку — красивенький пакетик с семисотграммовым набором дешевеньких импортных конфет и печений, предварительно взяв с них пресловутую клятву на верность “баши”, которая стала постыдным, но обязательным ритуалом на всех малых и больших сборищах.

У туркменского “лидера” вошло в привычку огульно осуждать политику СССР. И делает он это с садистской жестокостью, стараясь растравить у людей обиды, настоящие и мнимые, играя на национальных и религиозных чувствах. Порою высасывая их из пальца, преувеличивая, смакуя, он пытается задеть человека за живое. Поступает он так не случайно: у туркмен СССР ассоциируется с Россией. Как говорится в народе, я ругаю тебя, дочка, а ты, сноха, заруби себе на носу. Таков временный ход сварливой свекрови, не решающейся на ссору с зубастой невесткой. Возможно и другое. Как подметил один политолог, ныне создалась ситуация, в которой стало доминировать право на месть, а объектом мести и разрушения стали знаковые фигуры государственности и истории. Вот почему в СМИ, в трудах иных ученых и писателей, с ведома “первого академика” страны то и дело мусолится тема русского завоевания Туркменистана, Средней Азии.

Устами “отца нации” неоднократно заявлялось, будто за годы Советской власти в Туркменистане не построено ни одного (?!) предприятия. Затем, вероятно, опомнившись, поправляется, всего несколько, мол, на пальцах одной руки перечтешь. Так ли это? В романе-эссе, посвященному президенту, правительственный официоз, опубликовавший его, описывая разрушительную картинку ашхабадского землетрясения 1948 года, невольно опровергает высочайшую ложь: “В городе и его окрестностях было полностью разрушено 98 процентов зданий, рухнули цеха двухсот производственных предприятий, вышли из строя железная дорога и линии связи”. Конечно, подавляющее большинство этих предприятий были построены при Советах.

Сотни предприятий, возведенных в послевоенные годы, —комбинат “Карабогазсульфат”, Челекенский сажевый и химический заводы, несколько ТЭЦ, Ашхабадский завод нефтяного оборудования, многочисленные предприятия строительной индустрии, хлопкоочистительной и пищевой промышленности, Марыйский химический завод, завод машиностроения, Чарджоуский суперфосфатный завод, чудо ХХ века — величайший в мире Каракумский канал, судоремонтные предприятия на Амударье и Каспии, мощная нефтегазодобывающая промышленность — наглядно доказывают тенденциозность президентских утверждений.

Вероятно, Ниязов их не берет в расчет потому, что многие предприятия при его правлении перестали работать. “Был ли мальчик?” А те, что считаются действующими, не выдают и одной трети производимой ранее продукции.

Приведенные факты — это лишь верхушка айсберга воровства и разгильдяйства в государственном масштабе. Преступная бесхозяйственность, безалаберность и, главным образом, своекорыстие царят повсюду: в городах и районных центрах, в бывших колхозах и совхозах, именуемых ныне дайханскими хозяйствами. Все это напоминает действия сверхреволюционных анархистов, разрушавших старую государственную машину. Так ныне поступают те, кто стоит у кормила власти, те, кто объявил себя “демократами”, идущими “своим путем”, и не знай мы истинной подоплеки их действий, возможно, поверили бы их “бескорыстию”, сопровождаемому пустословием.

Страна приходит в упадок. Особенно сельское хозяйство, обеспечивающее потребности более 70% населения. Заилился, обмелел, зарос камышом и травой Каракумский канал — главная водная артерия страны, состояние которого вызывает опасение. Для реанимации канала, считают специалисты, потребуется столько же средств, сколько ушло на его сооружение, то есть 20 миллионов долларов на каждый километр его русла. Не стоит забывать, что в строительстве рукотворной реки участвовал почти весь критикуемым Ниязовым Советский Союз, “от финских хладных скал до пламенной Колхиды”, свыше двухсот городов необъятной страны поставляли стройке в Каракумах технику, строительные материалы, оборудование.

Люди уже перестали удивляться тому, что Ниязов, клеймя эту самую Советскую власть за идеологизацию, предлагает взамен суррогат, фальшивые идеи, вместо правды — сладкую ложь.

На IХ заседании Халк маслахаты, Совета старейшин и общенационального движения “Галкыныш” (“Возрождение”), прошедшем в конце декабря 1999 года, президент объявил, что минимальный размер зарплаты, равно как и пенсий, устанавливает в 400 тысяч манатов. Он не оговорился, повторив это трижды. У людей в зале да и у миллионов телезрителей, следивших за ходом заседания, сообщение “баши” вызвало фурор. Аксакалы, ветераны, уставшие ждать исполнения давнего президентского обещания о повышении пенсий, чуть ли не со слезами на глазах благодарили “сердара”. Ниязов, как говорится, был на седьмом небе, чувствуя себя благодетелем, сорвал неоднократные аплодисменты, упиваясь восторженной реакцией многотысячной аудитории; новость о гуманизме “отца нации” облетела весь мир, от восхищения захлебывались СМИ страны... А через два дня в республиканской печати появляется указ президента, объявляющий, что 400 тысяч манатов не минимальный, а максимальный размер пенсий, а уровень минимальной заработной платы доведен до 500 тысяч манатов. Но люди по опыту прошлых лет знают, что этот минимум скостят наполовину. Так оно и есть.